Нравственность и здоровье
Из интервью с академиком В. И. Покровским
У женщины, зараженной вирусом СПИДа, с 50%-ной вероятностью может родиться инфицированный ребенок. Это статистика. Да, человечество уже знает и такую статистику… Врачи в этих случаях не могут твердо настаивать на аборте — есть 50% надежды.
Я ожидала всего — только не этого. Ожидала слез, отчаяния, раздражения, леденящего безразличия и взгляда в одну точку, наконец злости, вызова — чего, мол, пришла! Никогда не видела беременных со СПИДом? К этому всему я еще как-то была готова.
Белокурая, кудрявая, она щебетала что-то о будущем ребенке, радостно замирала, прислушиваясь к его барахтанью… Она была счастлива. А может, когда тебе 19 лет, ты любишь и любима и все в твоей жизни в первый раз, невероятно, немыслимо поверить в смертельную опасность? «Не может жизнь так страшно наказать меня, не может! За что? Ведь не за что. — Она улыбнулась. — Мне кажется, все будет хорошо!»
И мне показалось тоже.
Я вспомнила недавний разговор двух женщин в автобусе: «СПИД — это у шлюх и наркоманов. У порядочных людей никакого СПИДа не может быть!» Она вышла замуж год назад и заразилась от мужа — своего первого мужчины. Только когда после нашего разговора она, уходя из комнаты, обернулась уже в дверях, я увидела совсем другое лицо. Лицо человека, который смотрит в пропасть.
Есть ли лекарство от секса
Готовя, этот материал, журналистка А. Алова просмотрела практически все статьи о СПИДе в нашей печати. Главный вывод почти каждого материала, — а в качестве авторов выступали и журналисты, и специалисты, — чуть утрируя, таков: если группы риска, т. е. проститутки, гомосексуалисты и наркоманы, образумятся и перестанут быть проститутками, гомосексуалистами и наркоманами, то СПИДа у нас не будет. Но м,огут ли они образумиться перед лицом угрозы СПИДа? Реально ли это?
С этого вопроса началась беседа А. Аловой с доктором философских наук, социологом, академиком, членом Международой академии сексологических исследований И. С. Коном.
— Я пока слышал только об одной проститутке, которая так испугалась СПИДа, что сменила профессию. Бывает, что в анонимные пункты проверки на СПИД обращаются женщины, узнавшие каким-то образом: иностранцы, с которыми они контактировали, заражены. Когда анализ их успокаивает: пронесло, — вы думаете, они бросают это занятие? Нет. Хотя и пережили сильный испуг, и поняли прекрасно, что были в смертельной опасности.
Вообще, если говорить о проститутках и наркоманах… Беда в том, что эти группы риска с точки зрения угрозы СПИДа — это еще и группы риска в более широком смысле. Это люди, склонные к риску. Люди же с развитым самоконтролем, а тем более мнительные, люди с обычной, нормальной тревожностью за свое здоровье, карьеру, будущее, с чувством ответственности за свою жизнь вряд ли станут наркоманами проститутками, даже если захотят. Надеюсь, понятно: я вовсе не говорю, проститутки и наркоманы — смелые люди. Просто у них отсутствует элементарный, нормальный, необходимый страз за свое здоровье и свою судьбу, за возможность реализоваться в этой единичной жизни, который и держит иных в руках.
Еще сложнее с гомосексуалистами. Во-первых, это весьма многочисленная группа. По подсчетам ученых, исключительно гомосексуальный образ жизни ведут 2—5% мужского населения. Что касается эпизодических контактов, особенно среди подростков, то они вообще не поддаются учету.
Во-вторых, для большинства людей сексуальная ориентация не является делом свободного выбора. Коррекция возможна лишь у некоторой части гомосексуалистов, причем дело это архитрудное, а в нашей стране, где сексология находится в пеленках, тем более. Журналисты и врачи, утверждающие обратное, вводят в заблуждение. По невежеству…
Для многих людей вопрос стоит так: гомосексуальная половая жизнь или никакой.
Вообще меня стали всерьез беспокоить настойчивые разговоры о группах риска. Мы как бы отгородились от проблемы СПИДа этими группами: мол, СПИД — это там, у них, за непроницаемой стеной, а тут у нас все спокойно. Но стены нет, группы риска обитают не на Луне, а здесь, среди нас. И простите, половой жизнью живут не только группы риска. Вполне добропорядочные люди тоже занимаются сексом, и не только со своими супругами, хотя бы потому, что не у всех есть семья.
Давайте наконец скажем честно: опасность заразиться СПИДом уже давно вышла из «резерваций» групп риска. Сначала лидирующей группой риска были гомосексуалисты. Эта субкультура чрезвычайно осуждаемая, поэтому контакты здесь чаще анонимные, деиндивидуализированные и беспорядочные, с разными партнерами, которых бывает и по 50—60 за год. Естественно, что эпидемия здесь распространяется быстрее. Гомосексуалисты приняли на себя первый удар эпидемии. Но сегодняшние научные данные свидетельствуют: гетеросексуальные контакты вот-вот достигнут уровня гомосексуальных по степени опасности заражения.
Зоной риска стал вообще секс. И внебрачные, и добрачные, и даже брачные связи. — Значит, надо переформулировать вопрос так: может ли наступление грозной болезни заставить человечество стать нравственнее? Ведь именно на нравственность делают ставку те, кто борется с эпидемией. — Если человек не делает что-либо из страха, вряд ли можно говорить о повышении его нравственности. Лучше подумаем вот над чем: является ли страх заразиться СПИДом сдерживающим фактором в сексуальной жизни?
Боюсь, что в очень незначительной степени, во всяком случае рассчитывать на это нельзя. Как только возникла эпидемия СПИДа, западные сексологи и социологи тут же начали изучать проблему, прогнозировать поведение людей в условиях эпидемии с тем, чтобы выбрать наиболее правильные пути борьбы с ней. (Кстати, непонятно, почему наши социологи до сих пор этим не занимаются.) В качестве модели взяли прошлые эпидемии венерических болезней. В частности, одну из самых больших, которая вспыхнула в американской армии после высадки союзников во Франции. Тогда существовали две тактики пресечения эпидемии. Первая: солдат убеждали не вступать в половые контакты, объясняли, сколь велика опасность заражения. Никакого эффекта, эта запретительная, «удержательная» тактика совершенно не работала, страх никого не остановил. Причем «свалить» все на экстремальность военных условий не получается: в мирное время люди ведут себя примерно так же.
Но была другая тактика, она-то и дала положительные результаты — эпидемия круто пошла на убыль. Это пропаганда гигиенических мер, в частности презервативов.
— И все-таки сейчас пишут, что в связи со СПИДом на Западе меньше стало супружеских измен, у тех, кто не в браке, сократилось число партнеров… — Да, такая тенденция есть и в США, и в Швеции, и в Англии, хотя это вовсе не означает, что люди там пришли к жесткой моногамии. Но не СПИД главный наставник в этой вспышке «чистоты нравов». Страх заразиться может быть сдерживающим фактором лишь для совершенно определенных категорий: во-первых, людей немолодых, у которых пик сексуальной активности уже позади, во-вторых, людей женатых, живущих стабильной семейной жизнью, ориентированных на семью. Ну а молодежь с ее сексуальной активностью? А холостые и незамужние? Здесь СПИД мало кого испугает.
Почему же сексуальная революция достигла своего пика в середине 70-х гг., а потом пошла на спад? Почему в 80-е гг. на западе экстенсивность сексуальных связей уменьшилась даже среди молодежи?
После того как полная — дальше некуда — сексуальная свобода была завоевана и уже нечего стало доказывать, выяснилось то, что в принципе было известно и раньше: с любовью лучше, чем без нее. Люди почувствовали, что сексуальные отношения дают настоящее удовлетворение и счастье, только когда они индивидуализированы. И вот вновь, уже лет 10—15 назад, пресыщенным Западом овладела идея романтической любви. Люди опять стали менее циничны и более сентиментальны. Никуда не деться от любви…
— Получается, что та самая пресловутая «сексуальная свобода», многократно разоблаченная, поруганная и истоптанная, ведет не к распущенности, как нас учили, — наоборот, к нравственному совершенствованию?..
— …а запреты развращают. Очень жаль, что мы так долго этого не понимали. Современное западное общество, которое нам десятилетиями представляли как царство разврата, разгул разнузданного, бездуховного секса, — это общество на самом деле куда нравственнее, чем в прошлые исторические эпохи. Викторианская Англия (синоним строгости половой морали) была чудовищным средоточием всевозможных сексуальных аномалий, проституции. Очень жесткая, из одних запретов, официальная культура скрывала за своим «непорочным» фасадом огромное подполье разврата.
Свобода создает новые проблемы, но одновременно и тормоза куда более надежные, чем внешние запреты.
Жесткие внешние табу — моральные, религиозные, — соблюдение которых гарантирует человеку нравственную и политическую благонадежность, вытесняют, подменяют личную ответственность, берут весь груз нравственного выбора на себя. В результате вместо нравственности — послушание, и, если человек послушен, не смеет нарушить запреты, — все нормально. Когда же посмел нарушить — всё, ему уже море по колено, внутренних-то тормозов у него нет. Либеральная сексуальная мораль поломала внешние запреты, и бремя нравственного выбора переместилось на плечи самой личности. И в процессе раскрепощения, наслаждения свободой люди — я, естественно, говорю не про всех, я говорю об общей тенденции — неожиданно обнаружили в себе большую ответственность за себя и за другого человека, вернее сказать, им пришлось учиться этой ответственности, появились внутренние тормоза. В сексуальной революции сработал автостоп, самоограничитель.
Хочу сделать важную оговорку: я никоим образом не призываю к отбрасыванию любых запретов и табу, исторически выработанных культурой. Истинная сексуальная свобода в другом — в собственном выборе. — Игорь Семенович, многие специалисты по СПИДу считают: поскольку такие люди более морально устойчивы и менее раскованы в сексуальной области (приводится даже такая цифра:
«наш человек» вступает в половые контакты в среднем в 5 раз реже, чем «их человек»), следовательно, у нас есть преимущество перед Западом в борьбе со СПИДом. Не знаю, как специалисты по СПИДу, но я понятия не имею, что происходит с сексом в нашей стране. Сексуальное поведение — тайна даже большая, чем карта военных заводов. Потому что по сексуальному поведению нет даже закрытых сведений. Полное отсутствие научных исследований, зато множество мифов о нашей моральной устойчивости, сексуальной не распущенности..
. Известный советский демограф МаркТольц провел в Перми исследования по добрачным зачатиям и другим таинственным явлениям. Пермское начальство обиделось: «Как оклеветан город!» Жители Перми оказались самыми аморальными, потому что исследований по другим городам не было. А потом то же самое обнаружилось в Ленинграде…
Инфекционист В. Покровский анонимно анкетировал тех, кто приходил проверяться на наличие вируса СПИДа, и получил интересные данные: 30% обследованных указали, что в течение последних пяти лет у них или вообще не было половых партнеров, или был один постоянный; у 50% за последние 5 лет было менее пяти партнеров; у 20% опрошенных — более 5 партнеров в год. Если исходить из этих данных, то действительно получается, что в среднем у нас у одного человека меньше половых партнеров, чем в западных странах.
Но насколько социологически типична эта выборка и правдивы ее участники? Тут нужны профессиональные опросы. Поэтому не могу считать, что наша сексуальная реальность наконец, так сказать, документирована. Итак, я не знаю, насколько наше общество сексуально «расковано» или «не расковано» по сравнению с Западом, зато хорошо известно другое. Либерализация сексуальной морали идет у нас на фоне крайне низкой сексуальной и санитарной культуры. Врачи в ужасе: у подростков в несколько раз подскочила заболеваемость так называемыми малыми венерическими болезнями.
Вообще, о каких наших преимуществах в борьбе со СПИДом можно говорить, если наш народ не знает азов гигиены секса, азов. А ведь чтобы предохраниться от заражения СПИДом, мало сократить число половых партнеров, надо знать и уметь соблюдать множество гигиенических правил, о которых у нас и многие врачи-то не слыхали! Надо знать, что одни способы сексуальных контактов более, а другие менее опасны с точки зрения вероятности инфекции, что особенно чреваты заражением анальные контакты. И так далее…
Чтобы эффективно бороться со СПИДом, нам необходимо поднять половое просвещение на должный уровень. Без этого все наши усилия будут уходить в песок. Вот говорю я это, а сам думаю: нереально! В ближайшее время нереально. — Но почему? Конечно, уроки по половому воспитанию в школе не имеют ничего общего с половым воспитанием… — Про эти уроки я уже устал говорить. Когда их ведет учительница ботаники и объясняет всё «на примере цветов», все время хватаясь за спасительные пестики да тычинки… Но это — следствие. И отсутствие специалистов по социологии, по психологии сексуальности — тоже следствие. И то, что даже профессора медицины у нас ничего не знают о гомосексуализме, — это тоже следствие.
Следствия было бы легко устранить. Если бы корень, из которого они произрастают, не сидел так глубоко… Мы — лицемеры. И моралисты. Страшные, жестокие лицемеры и моралисты! На Западе сразу поняли, что никакой страх не заставит людей отказаться от секса.
Вот Куба — страна, как мы знаем, небогатая. Почти всё по карточкам, а что без карточек, то втридорога. Но когда я зашел в аптеку, я просто остолбенел! Несколько видов импортных контрацептивов, в том числе презервативы. Они покупают их в Японии за валюту, а продают чуть не задаром абсолютно во всех аптеках. Дальше. Просто иметь в продаже презервативы — этого мало. Надо еще, чтобы их использовали, чтобы они вошли в традицию, были включены в сексуальную культуру… И вот во Франции вечером я смотрю концерт по первой программе. Вдруг концерт прерывается программой о СПИДе. Выступает известный профессор: «Возможно, это прозвучит нелепо, негуманно, чудовищно, но при первом половом контакте девушки должны просить молодых людей использовать презервативы. Потому что при первом сношении происходит разрыв плевы, появляется кровь, и вероятность заражения СПИДом очень велика».
А что у нас? Эх…
В Москве презервативы пока есть, но зайти в аптеку, на 100 км отстоящую от Москвы. Нету! Граждане чиновники, послушайте: вирус СПИДа не очень хорошо знает географию! Случаи заражения СПИДом уже зафиксированы не только в Москве, но и в других городах, и даже в глубинке! Как же людям там предохраняться от СПИДа? Перестать знакомиться, срочно прекратить влюбляться? Или, может, пусть их, сами виноваты? Пропаганда же презервативов до сих пор квалифицируется как растление молодежи.
А стоит заговорить о плохом качестве этого товара, о том, что отечественный презерватив, мягко выражаясь, не способствует удовольствию, — тут вообще шарахаются, машут руками, будто настаиваешь на выпуске порнографических открыток.
Простите, я обращаюсь к уважаемым чиновникам от медицины: результатом сексуальных контактов должно быть удовольствие или нет? А может, Минздрав полагает, будто здесь, как в массовой физкультуре, важнее сам процесс? Не удовольствие, а, так сказать, терпение и труд?..
Итак, не важно, что мы уже вышли на первое место по количеству абортов, что наши женщины гробят свое здоровье, — мы боремся за моральную чистоту. Не важно, что наши люди заражаются СПИДом, что мы перед угрозой страшной эпидемии, — мы боремся за моральную чистоту. Пусть у нас антисанитария — зато мы чисты морально…
В редакцию «Огонька» пришло письмо:
«Сейчас вы поймете, что бывают письма, которые надо публиковать без подписи.
Моя кровь дает положительную реакцию на СПИД. Мне 26 лет, и пока я чувствую себя совершенно здоровым. Что будет дальше, стараюсь не думать. Хотя бывает очень страшно. Жене я сразу все рассказал. Она сначала была в шоке, не могла поверить. Потом сказала, что не оставит меня до конца. «А может, через год-два откроют лекарство от этого? И мы тогда тебя спасем?» Мы пошли вместе в центр анонимного обследования, чтобы она проверилась тоже. У нее вируса СПИДа, к счастью, не оказалось. Встал вопрос: как нам жить дальше? Врач сказала: «Хотя до сих пор ваша жена не заразилась, но продолжать половые контакты без презервативов опасно». Вот так, родить ребенка от меня жена уже не сможет…
Мы решили пользоваться презервативами. Я пошел в аптеку — пусто. Представьте: уже месяц я не могу купить презервативы в рижских аптеках. Мы молоды, любим друг друга. И однажды за этот месяц мы не выдержали… Меня потом всю ночь трясло — вдруг я ее заразил? Господи, неужели выпустить достаточно презервативов — такая непосильная задача для нашей могучей страны? Или кому-то надо, чтобы люди заражались друг от друга?»
Я обратилась к бывшему начальнику Главного аптечного управления Минздрава СССР А. Д. Апазову. — Вас интересует изделие № 2? (Догадываюсь, что это своеобразный министерский эвфемизм.) — Изготовитель изделия № 2 — Миннефтехимпром СССР. Мы заказали ему на 1988 г. 600 млн. штук. Такова потребность населения в изделии № 2 для предупреждения заражения вирусом СПИДа.
— Простите, а каким образом вычислена потребность? — Ученые подсчитали.
— Из какого института?
— Я затрудняюсь сказать, не знаю…
Но Миннефтехимпром отказался от такого плана, снизил план поставок на 1988 г. до 220 млн., объяснив это отсутствием необходимых мощностей. А 220 млн. проблему, конечно, не решат. Но все вопросы — к Миннефтехимпрому. Мы и так с ними бьемся, бьемся…
— Может быть, пока наша промышленность не справляется, в связи с ожидаемой эпидемией СПИДа надо закупить импортные… изделия?
— Нет, закупать мы не будем — валюты не хватает.
— А не намечается выпуск презервативов более высокого качества?
— Нет, зачем же? Сейчас у нас изделия нормального качества. Их производят на импортной линии, они прочные, не рвутся. Так что в смысле предупреждения заражения СПИДом они высококачественные, не уступают импортным. Ну а в смысле удовольствия женщин — это, знаете, нас не волнует. Вообще, мое мнение — презерватив погоды не сделает. Не должно быть случайных связей — вот главное! Тогда и презервативы не нужны будут. Если мужчина спит только с женой, зачем ему презервативы?..
— А как же быть молодежи и всем тем, кто еще не вступил в брак?
— Ну, это случайные связи…
— Игорь Семенович, ханжеское морализаторство стремится реальную борьбу со СПИДом подменить чтением нотаций. Но у морализаторской позиции есть еще одно, не менее страшное последствие. Я читала письма, в которых бушует ненависть к зараженным СПИДом: мол, это нечисть, так им и надо, грешили — пусть теперь знают…
— Увы, это было всегда. В XIX в. сифилис был не опаснее, чем туберкулез. Однако отношение к больным сифилисом и к больным туберкулезом было разное. В случае туберкулеза инфекция порождала страх, но сами больные вызывали сочувствие. В случае венерического заболевания, поскольку оно было связано с нарушением религиозных и моральных запретов, отвращение перед болезнью переносились на жертву.
Конец XX в. — вроде бы совсем иное отношение к сексу, совсем другие моральные критерии, но по отношению к больным СПИДом люди снова превращаются в беспощадных моралистов, в средневековых инквизиторов.
Я был прошлой осенью в Болгарии. Там социологи провели опрос среди молодежи об отношении к СПИДу. Результаты буквально ошеломили их. Высокий процент ответов содержал требование изолировать зараженных СПИДом, чуть ли не уничтожать их. И это голос молодежи! СПИД — своего рода экзамен для человечества на гуманность и здравый смысл. Прошлым летом в журнале «Огонек» появилась статья о СПИДе, в которой журналистка с нескрываемым отвращением, со злостью описала нашего, тогда единственного больного СПИДом. Он даже не понимает, какое зло на нас навлек! А ведь речь идет о больном человеке! Жертве страшного заболевания, о существовании которого он тогда — когда заразился — даже и не подозревал.
— В читательских письмах весьма часто высказывается мнение, что зараженных СПИДом надо изолировать от общества. Логика такая: гуманизм гуманизмом, но ведь от зараженного человека, который знает, что обречен, трудно ожидать благородства. Больше того, у него может появиться психологически в общем-то понятное стремление как бы отомстить здоровым. Следовательно, он заразит массу людей…
— Совершенно неверно! Наоборот, если человек будет знать, что его изолируют, лишат семьи, любимой работы, что его возненавидят, станут подозревать, — вот тогда он действительно захочет отомстить обществу, которое к нему так несправедливо. Мы сами своей негуманностью развяжем ему руки, дадим что-то вроде морального права на негуманное отношение к нам, даже на преступление. Если же человек уверен, что врачебная тайна будет сохранена, а если даже сограждане узнают о его болезни, и относиться станут сочувственно и, уж конечно, не предпримут никаких репрессий, то и он к окружающим будет — можно надеяться, что будет, — относиться соответственно, т. е. по-человечески.
Идея изоляции зараженных не только негуманна, чудовищна, безнравственна — она несет страшные, непоправимые социальные последствия. Ведь, если те, кого ненавидят, дискриминируют, примутся тоже ненавидеть и мстить, начнется настоящая гражданская война. Завяжется бесконечная цепочка взаимного насилия. И человечество станет неуправляемым.
Вообще, если мораль данного общества выдает разрешение дискриминировать людей по одному признаку (зараженность СПИДом), это означает разрешение дискриминировать и по всем другим признакам. Как сухая трава от искры, вспыхнут национальные вопросы, расовые… Все общество превратится в систему гетто, которые будут ненавидеть друг друга.
— То, что безнравственно, негуманно, — оно и социально невыгодно?..
— Вот именно! Но нас-то десятилетиями учили абстрагироваться от понятия гуманности, уметь противопоставлять суровую историческую необходимость нравственным порывам, «слюнявому либерализму», подавлять в себе жалость, элементарное человеческое сочувствие. Хорошо учили, и многие научились. Прибавьте к этому навыку вдолбленное в наши души четвертьвековым поиском «врагов народа», отточенное до автоматизма, до рефлекса умение переносить борьбу с недостатками с самих недостатков на любого имеющегося под рукой козла отпущения.
Поэтому эпидемия СПИДа — это для нашей страны испытание куда более суровое и более опасное в социально-психологическом плане, чем для многих других стран. Тяжело об этом говорить, но наши люди часто очень агрессивны, и повернуть эту агрессию в любую его сторону ничего не стоит. Посмотрите — зараженных СПИДом еще очень мало, но козла отпущения, врагов мы уже нашли: проститутки, гомосексуалисты и наркоманы. В журнале «В мире книг» черным по белому: «СПИД, как известно, порождение гомосексуализма». Ненависть населения по отношению к этим группам у меня как у социолога уже просто вызывает страх: к чему это приведет, неизвестно, того и гляди, разъяренная толпа выйдет на улицу и начнет их бить.
Так и хочется крикнуть: люди, опомнитесь! СПИД, наркомания — это страшные болезни, которые надо лечить. Бороться надо с торговцами наркотиков, а самих пострадавших лечить. Да и проституция — тяжелая социальная болезнь…
Этот разговор происходил уже довольно давно — весной 1987 г. С тех пор количество случаев заражения СПИДом резко возросло. Оправдались и мои мрачные предсказания о росте нетерпимости, доходящей до истерии, к жертвам заболевания». А сексуального просвещения в стране по-прежнему нет. После трагических событий в Элисте общественность забила тревогу по поводу одноразовых шприцев, презервативов и т. д. Но о социальных и психологических аспектах проблемы по-прежнему никто не думает. Больше того, консервативные круги не брезгуют самой низкопробной хулой в адрес сексуального просвещения, которого в СССР небыло!