Не приняли сверстники…
Но иногда вся система воспитания в семье вырабатывает у ребенка такие нормы поведения, когда отношения со сверстниками не складываются вовсе и он остается вне коллектива.
…Семейная обстановка, в которой рос Аркадий, внешне была очень благополучной. С раннего детства мать следила за его здоровьем. Для него был установлен строгий режим, неукоснительно соблюдавшийся все годы. Материальная обеспеченность, прекрасная библиотека, пополнявшаяся в расчете на будущие интересы сына.
Аркадий был кумиром семьи и хорошо знал об этом. Обожание, всепрощение, переоценка способностей, конфликты между взрослыми по поводу наилучших способов воспитания — вот та атмосфера, в которой он рос. К этому надо прибавить, что никогда никаких домашних обязанностей на него не возлагали, у него была лишь одна обязанность — учиться; при этом предполагалось, что он должен учиться только на пятерки, всякую другую отметку встречали дома с холодным недоумением, как нечто неприличное.
Аркадий много читал, но это чтение было беспорядочным. В результате он знал понемногу обо всем, о чем бы ни зашла речь. Никаких глубоких интересов у него не было.
Со временем у Аркадия стали обнаруживаться такие качества, как заносчивость, самоуверенность, хвастливость, стремление покомандовать. Родители были склонны оправдывать сына: такой умный мальчик не может не замечать своей исключительности, своей непохожести на других.
Он привык к положению лучшего ученика класса. Вообще-то по своим возможностям и интеллектуальным данным Аркадий мог бы пользоваться авторитетом и уважением. Но его личностные качества мешали этому. Он мог бы рассказать, да не расскажет, мог бы научить, да не научит. А иногда и расскажет, и научит, но не для того, чтобы другие ребята что-то узнали новое, а для того, чтобы похвалиться своими знаниями. Его знания и умения были лишь средством выделиться среди других.
Ребята к такому очень чувствительны. Они очень скоро перестали обращаться к нему за помощью, не привлекали его к общим делам, попросту не хотели общаться с ним. Поэтому Аркадий попал в ситуацию острого конфликта: «профессор» не имеет общественного признания, «эрудиту» не поручают никаких ответственных заданий.
Близких друзей у него в классе не было, он никого не любил, и его не любили. Ребята говорили о нем: «С ним нельзя разговаривать, как с другими, он только сам хочет говорить». Они остро чувствовали, что Аркадий не уважает их, ставит себя выше других.
Аркадий не пытался найти причины такого отношения к себе, подумать, чем оно вызвано. Нет, виноваты только «они», не понимающие его блестящих качеств. А раз так, Аркадий встает в позу и пускает в ход иронию.
Противопоставление себя другим покоится у Аркадия на крепком, явном индивидуализме, который вольно или невольно воспитали в нем родители. Неоднократно он высказывал мысль о том, что каждый должен отвечать сам за себя. Он считал ненужной помощь отстающим: каждый должен получать по заслугам — «по своим заслугам», подчеркивал он.
Аркадий — лучший ученик, но учеба его интересует лишь как средство добиться определенных оценок, которые должны были бы принести почет и уважение.
Его эрудиция того же происхождения. Он читает не потому, что ему интересно, или потому, что он считает это нужным; он читает, чтобы потом удивить, поразить своими знаниями. Это просто способ самоутверждения, способ завоевания авторитета. Ему надо командовать, подчинять себе, он считает, что имеет на это все основания, так как он «лучше других». Поэтому его не удовлетворяет его положение в классе, он считает, что с ним обходятся не по заслугам, а виноваты в этом ребята, которые не желают замечать такой исключительной личности. Отсюда постоянная оппозиция.
Такой путь формирования личности чрезвычайно опасен для подростка. Именно сейчас складываются такие важные для личности качества, как самооценка, самоконтроль, уровень притязаний, направленность личности. И трудно переоценить роль семьи в этом важнейшем процессе!
Если ребенок привыкает с первых шагов слышать только похвалу, если он надежно укрыт любящими родителями от любых критических оценок, каких бы то ни было замечаний, если ему постоянно внушают, какой он особенный, умный, способный, не мудрено, что он и сам в конце концов начинает относиться к себе как к исключительной личности, не видит в себе никаких недостатков, более того, становится глух ко всякой критике. Он начинает сверх меры ценить себя, думать, что все окружающие должны обязательно считаться с его исключительностью. Он претендует на особое положение, особое к себе отношение. Это очень скоро приводит к созданию внутренней позиции противопоставления себя коллективу, а в общении со сверстниками — к фактическому одиночеству.
Печальный итог слепого родительского обожания! Страдающей стороной здесь прежде всего оказывается сам «вундеркинд». Коллектив подростков не терпит никакого зазнайства, похвальбы, никакого подчеркивания своих, пусть даже и действительно имеющихся достоинств. Неписаный ребячий кодекс категорически отвергает такое поведение как не соответствующее нормам товарищеских отношений.
Особенно болезненно переживается это непризнание именно потому, что в отрочестве оно сталкивается с другой могучей силой — стремлением к общению. Каждый подросток стремится к этому! А тут его отталкивают. Возникает острый конфликт, выход из которого бывает очень трудно найти. Подросток порой делает отчаянные попытки пробить стену общественного неприятия, непризнания. Он то присоединяется к какой-либо группе ребят (но ощущает себя там чужим), то берется за выполнение сложных поручений, надеясь таким путем завоевать авторитет (но, не умея организовать и объединить вокруг себя ребят, срывается и здесь). Ушибы следуют один за другим, а успеха все нет и нет. Положение подростка среди ребят не меняется, отношение к нему прежнее. Конфликт с товарищами подросток переживает очень болезненно.
Так было и с Аркадием. Его самооценка складывалась резко завышенной, правильного представления о себе у него не было. Дома и в начальной школе он был «особенный», ему удивлялись, им гордились, им восхищались, его превозносили, он был неповторимым. Тем самым Аркадия ставили в особое положение, возвышая его над товарищами, над сверстниками.
Постепенно и сам он стал считать себя особенным, лучшим. «В себе я не вижу никаких недостатков, — написал он в одном из сочинений. — Я никогда не думал о своих поступках… Я всегда хорошо поступаю». Такая самооценка — результат прямого усвоения оценки взрослых.
В отношениях с людьми Аркадий был открыт только для похвал. Критика вызывала у него не столько чувство обиды, сколько озлобление и раздражение.
Для мальчика создалась очень тяжелая ситуация. Он фактически выбивался из круга общения со сверстниками. Каковы пути «спасения» таких, как Аркадий? Может быть, один из них — подчеркнуть все его промахи и недочеты, чтобы показать ему, что он не лучше, а кое в чем даже хуже других? Но этот путь таит в себе опасность. Можно перегнуть палку, ранить подростка и окончательно оттолкнуть его от сверстников. (Только при чрезвычайной осторожности и большом педагогическом такте этот эффективный сам по себе путь приведет к успеху.)
Другой возможный путь — найти для подростка такое реальное дело, которое потребовало бы от него напряжения всех сил, заставило бы его самого почувствовать недостаточность своих знаний и умений и по-новому взглянуть на себя. Увлеченность таким делом могла бы изменить и отношения подростка с ребятами, поставив их сначала на деловую почву — он стал бы нужен им, а они — ему.
Причиной того, что ребенок не принимается сверстниками, могут быть и другого рода недостатки и недочеты в семейном воспитании.
Вася — невысокий, худенький, бледный мальчик, очень подвижный и непоседливый. Рядом с такими по-разному взрослыми сверстниками он казался совсем маленьким. Да и дома относились к нему, как к малышу. Никуда не пускали одного, в кино он ходил только с родителями, на соседнюю улицу его провожала за руку мама, в то время как одноклассники уже одни ездили за город. Учился он плохо, хотя и очень старался. Получая двойки, плакал, а поскольку двоек он получал много, то слезы лились чуть ли не на каждом уроке.
Вася постоянно на всех жаловался. Когда же наказывали его самого, он ворчал: «А за что? А что я сделал?» Ребята не принимали его всерьез. На переменах он приставал ко всем и получал в ответ «полной мерой». И все же, хотя за эти бесконечные приставания, жалобы и назойливость ребята не уважали Васю, они относились к нему снисходительно: «Он еще маленький», «В день ревет по пять раз».
В классе Вася пытался примкнуть к какой-нибудь группе, но все было тщетно. Ребята не принимали его в свою компанию. Общение не складывалось, мальчик оставался в позиции маленького, слабого, отвергнутого, все больше отставал от взрослеющих сверстников.
А в семье не только не помогали Васе взрослеть, но, напротив, оберегали, опекали, контролировали, не давали ни шагу ступить самостоятельно, все предписывали, за все наказывали. Задерживая сына в детстве, мать думала, что ее опека и постоянный контроль отведут от сына подстерегающие его беды. На самом же деле она не только не спасала его, но наносила непоправимый ущерб его развитию. Вася давно уже мог и должен был быть самостоятельным, а его все еще водили на помочах. Тормозилось развитие личности, общение со сверстниками не складывалось, интересы оставались на уровне развития младшего школьника, вырабатывались инфантильные способы поведения и черты характера, которые в будущем могут осложнить жизнь мальчика…
Мы рассказали о разных ребятах, развитие которых шло так или иначе неблагополучно. Это неблагополучие не всегда сразу видно, а уж истоки его нередко и вовсе глубоко скрыты. Восхищаясь умом или манерами сына или дочки, давая им полную свободу в действиях или, наоборот, контролируя и предписывая каждый шаг, мы, конечно же, не думаем, что можем нанести какой-то вред ребенку. Мы просто выбираем для себя, в меру своего разумения определенный способ действий и придерживаемся его в полной уверенности, что делаем хорошо.
Не ведая того, мы искажаем личность ребенка, способствуем ее однобокому развитию, нарушаем гармонию. Иногда мы закрываем перед ним и тот путь, на котором он сам мог бы исправить наши ошибки, — путь общения со сверстниками.
Именно в семье складываются те способы общения, с которыми подросток идет к товарищам. Сумеет или не сумеет он найти общий язык с товарищами, обрести себя в коллективе — все это зависит и от нас, родителей.