Галлюцинации и сновидения
Как бы ни были отчетливы, ярки и живы нормальный человек в тот момент, когда они возникают, не принимает их за нечто реальное, так как ему нетрудно провести грань между тем, что представляется, и тем, что действительно существует.
Но у людей, психически ненормальных, образы фантазии приобретают черты реальности. У душевнобольного они конкурируют с тем, что он действительно воспринимает. Для него они являются абсолютно достоверными: душевнобольной, которому «представляется» его давно умерший родственник, разговаривает с ним как с живым и ни на минуту не сомневается в реальности последнего. Такие «сны наяву» и называются галлюцинациями.
А. М. Горький вспоминал о старике Ермолае Макове, торговце «древностями», который более чем двадцать лет страдал стойкими зрительными и осязательными галлюцинациями. Они возникли у него после неудачной попытки самоубийства. «Испугался я, пошел на чердак, изделал петлю, привязал к стропилу,— углядела меня прачка, зашумела — вынула из петли. И после того очутилось около меня несообразное существо: шестиногий паук, величиной с небольшого козла, бородат, рогат… о трех глазах, два ока — в голове, а третье — меж грудями, вниз, в землю глядит, на мои следы. И куда ни иду, он невступно за мной перебирается, мохнатый, на шести ногах, вроде бы тени лунной, и никому его не видать, кроме меня, — вот он здесь, а ты его не видишь, вот он!
Протянув руку влево от себя, Маков погладил что-то в воздухе, на высоте вершков десяти от палубы; потом, вытирая руку о колено, сказал:
— Мокрый.
— Что же ты, так двадцать лет и живешь с пауком? — спросил я.
— Двадцать три. Ты думаешь — безумен я? Вот ведь, стража моя, вот он прихилился, паук-от….
…Старик снова погладил, потрогал рукою влажный воздух.
Я молчал, не зная, что сказать человеку, который живет бок о бок с таким созданием воображения своего, живет, а — не совсем безумен».
При слуховых галлюцинациях больной слышит «голоса», различные звуки, музыку. «Голоса» то угрожают ему, то о чем-то просят, укоряют, советуют. Эти «голоса» бывают и громкими, и тихими, и грубыми, и вкрадчивыми. Иногда они имеют повелительный характер. И тогда под влиянием «приказа» больной совершает неожиданные и удивляющие окружающих поступки. Так, например, одной больной «голоса приказали» вылить на себя кипяток; и дело кончилось серьезным ожогом. Другой больной при поездке в поезде «получил приказание» разорвать железнодорожный билет, и он трижды выполнял это приказание, каждый раз выходя на станциях и покупая новый. Иногда «голоса» принуждают ду-шевнобольного к самоубийству или тяжелому преступлению. Во время разговора больного с реальными людьми «голоса» обычно умолкают, но нередко они вставляют свои замечания, причем иногда эти замечания носят издевательский характер, что мучает больного и заставляет умолкать. Слуховые галлюцинации являются частым спутником психического расстройства на почве алкоголизма.
Зрительные галлюцинации обычно возникают при таких болезнях, как эпилепсия, истерия, а также у алкоголиков, дошедших до состояния «белой горячки». Зрительные галлюцинации устрашающего содержания тяжело переживаются больным, мучают его, истощают силы.
Возникновение галлюцинаций объяснено И. П. Павловым в учении о фазах торможения.
Значительные участки мозга душевнобольного постоянно в большей или меньшей степени заторможены. При всё более глубоком затормаживании нервных клеток коры больших полушарий мозга наступает уравнительная, а затем парадоксальная фаза торможения. Галлюцинации могут появиться уже на уравнительной фазе: следы прошлых восприятий, комбинируемые заново в образах фантазии, вызывают такую же ответную реакцию, как и реальные раздражители.
Такие больные, страдая галлюцинациями, одновременно воспринимают и реальный окружающий мир и таким образом галлюцинации для них как бы становятся восприятиями.
При более глубоких стадиях торможения (на парадоксальной фазе) на первый план выступают галлюцинаторные образы, а восприятия в значительной степени утрачивают свою реальность, так что окружающую обстановку больные почти не замечают. Их отношение к окружающему можно уподобить реакции зрителя, который во время киносеанса вынужден слегка посторониться, чтобы пропустить запоздавшего, ни на секунду не отрывая при этом взгляда от экрана.
Галлюцинациям родственны сновидения, которые являются, однако, продуктом здоровой, а не больной психики.
«Сон есть то, худо еще познанное, ежедневно возобновляющееся состояние животного, в котором действие внешних предметов на все или некоторые его чувства ему бывает неизвестно. В сем положении мысленность его на приобретение новых понятий не способна, ибо чувства внешние покоятся; но творительная ее сила не коснеет. Проходя хранилище своих мыслей, она отвлекает от сохраненных понятий свойства по произволению своему и, сопрягая их, вследствие совсем новых правил, производит образы, коих единая возможность для бдящего есть неистощимая загадка» Так писал более чем сто пятьдесят лет назад А. Н. Радищев.
К открытию «тайны» сна люди пришли лишь в конце XIX — начале XX века. Но гораздо раньше стало очевидным, что туманные грезы и ужасные кошмары, посещающие человека во сне, родственные образам фантазии, являются их родными сестрами и братьями. Обрывки воспоминаний прошлого, причудливо сочетаясь в сновидениях, подчинены тем же законам возникновения образов фантазии, что и удивительные вымыслы людей, наделенных богатым воображением.
В то же время фантастические сновидения содержат нечто такое, чего нельзя подметить ни в одной выдумке. И даже самые великолепные описания снов, которые мы находим в художественной литературе, не могут передать тех неповторимых в своей непосредственности переживаний, которые сопровождают сновидения.
Первое, что так заметно и характерно в сновидениях,— это их чувственная достоверность. В тот момент, когда я вижу сон, я ни минуты не сомневаюсь в том, что все это происходит со мной наяву. Если же и закрадывается сомнение (бывает и такое!), то критическое отношение оказывается быстро подавленным странной логикой сновидения.
Если любые, даже самые правдоподобные вымыслы и мечты можно легко отличить от того, что есть на самом деле, то в сновидениях это почти невозможно. Лишь проснувшись, человек критически относится к этим образам фантазии.
Вторая особенность сновидений — их невероятная причудливость, необычайность связей и сочетаний образов, безудержная фантастичность и легкость их образования. Кто не помнит ареопага чудовищ из сна Татьяны:
…за столом
Сидят чудовища кругом: Один в рогах с собачьей мордой, Другой с петушьей головой, Здесь
ведьма с козьей бородой, Тут остов чопорный и гордый, Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот. Еще страшней, еще чуднее: Вот рак верхом на пауке, Вот череп на
гусиной шее Вертится в красном колпаке, Вот мельница вприсядку пляшет И крыльями
трещит и машет;…
Колоссальная сила творческого воображения Пушкина воссоздала в приведенном отрывке нечто подобное тому, что иной раз без всяких усилий творит во сне непроизвольное воображение обыкновенного человека.
Третья особенность сновидений — их явная или скрытая связь с насущными потребностями человека, его заботами, надеждами и опасениями, интересами и желаниями.
Не всегда и не так уж бессмысленны сновидения, если, анализируя их, обращать внимание на те тенденции, которые стоят за фантасмагорией сна. Не случайно, например, появление Онегина в сонме чудовищ, если вспомнить, что волновало Татьяну Ларину в канун этого сна. К человеку, забывшемуся чутким сном перед боем, приходит тревожный сом, и ему может присниться, что бой уже начался, что он ранен, убит.
Но было бы ошибкой рыться в старых сонниках, ища скрытый смысл и значение в каждом сновидении. Обращаться к снам человека для того, чтобы сделать выводы о его психологии, столь же нецелесообразно, как, например, читать вместо интересной книги список опечаток, который к ней приложен.
Каков же механизм возникновения сновидения?
Ближайшим поводом для возникновения сновидений могут послужить те раздражения, которые получает организм спящего человека. Вот сдвинулось одеяло, слегка замерзли ноги, и человеку снится, что он замерзает, что под ним проломился лед и что он бродит по колено в воде и бреднем ловит рыбу. Причина одна, а вариаций снов на тему «ноги замерзли» может быть множество.
На этом построена своеобразная методика изучения содержания сновидений. Испытуемого подвергают во время сна тем или иным раздражениям, а потом расспрашивают о том, что ему снилось.
Эти опыты убедительно показали определенную зависимость снов от характера внешнего раздражения. Так, например, освещение лица спящего человека красным светом провоцировало сновидение, где фигурировали гроза, вспышки молний, багровые отблески далекого лесного пожара. К носу спящего подносят флакон с духами, и в сюжет сна врывается буйная пышность цветущего вишневого сада. Если быстро распрямить согнутые ноги заснувшего человека, то ему может присниться — а часто так и бывает, — что он куда-то падает, проваливается. Столь же специфично содержание снов голодного человека.
Другую разновидность составляют сны, которые являются своеобразными отголосками далекого, а иногда недавнего прошлого. Напряженная деятельность мозга в часы ночного отдыха сменяется торможением. По мере торможения все новых и новых групп нервных клеток мозговой коры затухают отражательные, психические процессы. Однако подобно тому как в потухшем костре среди обуглившихся головешек и пепла вспыхивают искорки и беглые огоньки, импульсы нервного возбуждения еще бродят в лабиринтах бесчисленных комбинаций нервных клеток, оживляя образы и способствуя возникновению снов. Кто не знает, что бурный, насыщенный волнениями день нередко сменяется сном, полным переживаний и событий, правда, весьма фантастических, нереальных, но в общем «на ту же тему».
Впрочем, далеко не всегда можно найти аналогию сна с событиями, заполнявшими часы, предшествующие ночному отдыху.
Сновидение может быть порождено следами давних впечатлений, иногда относящихся к далекому прошлому и, казалось бы, прочно забытых. Но все состояния организма, внешние воздействия оставляют более или менее прочные следы в нервной системе, и это выступает как причина удивительных снов, где причудливо смешивается настоящее и далекое прошлое. «Небывалая комбинация бывалых впечатлений», — так удачно определил И. М. Сеченов сущность сновидений.