Ни с того ни с сего?
Взрослых часто смущают некоторые трудно объяснимые бурные реакции детей на, казалось бы, мелкие и вдобавок справедливые замечания и оценки окружающих. Вдруг «ни с того ни с сего» девочка-подросток в ответ на спокойную просьбу учительницы подобрать бумажки вокруг парты начинает грубить, швыряет на пол тетради, а потом просто выбегает из класса… Или на мимолетное замечание отца о том, что математическую задачу можно было решить вдвое короче, сын, краснея, разражается слезами, начинает кричать: «Вас учили по-другому, а сейчас так надо делать!»
Такие эмоциональные всплески бывают в тех случаях, когда в самооценке подростка сталкиваются, с одной стороны, очень высокие притязания, а с другой, сильная неуверенность в себе. Такие дети хотят во всем быть первыми, часто даже тогда, когда первенство не имеет никакого значения. (Странная картина в пионерском лагере: подросток расстроился до слез, потому что его приятель собрал грибов больше, чем он; но никакого соревнования на «первенство по сбору грибов» не было — ситуацию соревнования мальчишка придумал себе сам.) Они находят массу внешних, «объективных» причин для оправдания своих реальных или только предполагаемых неудач.
Беда тут не только в том, что у подростка не вырабатывается правильное отношение к себ
е. Искажаются многие его связи с окружающим миром. Он ждет от других людей подвоха, недоброжелательства, хотя для этого, как он и сам знает, нет никаких оснований. Всякую — даже нейтральную, даже заведомо беспроигрышную — ситуацию он склонен воспринимать как угрожающую. Любая ситуация экзамена, проверки компетентности часто труднопереносима.
Такое явление получило в психологии название аффекта неадекватности (что можно было бы заменить на «переживание несоответствия»; один подросток, выслушавший беседу на этот счет, определил для себя подобное состояние словечком «раздрыг»).
В одном из экспериментов, поставленном для изучения аффекта неадекватности, сравнивались притязания детей на то, чтобы быть сообразительными, с их реальной оценкой своих возможностей. Выяснилось, что у всех подростков здесь были высокие притязания. Но когда им предложили пойти на олимпиаду по решению задач на сообразительность (т. е. создали возможность реально проверить себя), лишь немногие захотели участвовать в этом соревновании. Большинство же отказалось, причем психологическая природа этих отказов была различна.
Одни мотивировали свой отказ тем, что они не умеют решать такие задачи. Вторые, напротив, говорили, что решить задачу на сообразительность для них не проблема, но пойти на олимпиаду они не смогут, потому что плохо себя чувствуют или заняты какими-то другими делами. И наконец, третьи сказали, что охотно пошли бы на олимпиаду, если бы им дали возможность предварительно потренироваться в решении таких задач.
Таким образом, у всех детей, которые отказались пойти на олимпиаду, есть разрыв между высоким уровнем притязаний и сравнительно низкой оценкой своих возможностей. Однако не во всех случаях такое несоответствие ведет к аффекту неадекватности. Он наблюдается лишь в тех случаях, когда подросток всеми силами не допускает в сознание тот факт, что его притязания и его оценка своих возможностей не совпадают. Разрыв между ними он и преодолевает, находя любой повод уйти от ситуации, в которой это несоответствие может обнаружиться.
В двух других случаях нет конфликта потому, что расхождение между уровнем притязаний и самооценкой осознается подростками. Они лишь находят два разных выхода из этой ситуации: или легко отказываются от высокого уровня притязаний и смиряются с невысокой самооценкой, или стремятся подтянуть свои реальные возможности до желаемого уровня успешности.
Наиболее яркая внешняя примета аффекта неадекватности, по которой вы можете распознать это. весьма опасное явление, — неверная реакция на свой неуспех: он не просто игнорируется подростком — он, что поразительно, может даже повышать его самооценку. Вместо реального развития способностей, которые могли бы в другой раз привести к успеху, подросток сочиняет какой-то вымышленный образ самого себя и на этом строит систему психологической защиты. Простой пример: не справившись с задачей, подросток объясняет это нетривиальным подходом к ее решению, который только он, обладая особыми аналитическими способностями, и мог избрать, бросая вызов простому решению, доступному каждому.
Все это тоже следствие ошибок воспитания. И именно в тех семьях, где родители чрезмерно захваливают ребенка, не только не учат его разбираться в своих неудачах, но и сами закрывают на них глаза, находят всевозможные объяснения его промахам и, более того, обвиняют в них учителей, одноклассников сына или дочери, неудачные учебники и т. п. Иногда аффект неадекватности возникает у детей с хорошими способностями, и это особенно обидно: возможности ребенка не выявляются, все его силы, да и родительские тоже, уходят не на подтягивание уровня возможностей до уровня притязаний, а на выстраивание всевозможных защитных механизмов, на поиски разного рода «виновников» и «объективных причин» неудачи.
Сказанного, наверное, уже достаточно, чтобы подтвердить: самооценка подростка во многом является отражением родительских оценок. Лишь на фоне устойчивой, положительной, оптимистической по общему тону, не преувеличивающей и не преуменьшающей отдельных успехов и ошибок ребенка родительской оценки у подростка может выработаться правильное отношение к себе. Только в этом случае будут полезными те типичные для подростка колебания самооценки, о которых мы говорили выше. Иначе они могут вызвать возникновение конфликтной самооценки — и «принудительной скромности», и аффекта неадекватности.
Мы хотели бы предостеречь от попыток непосредственно, прямо перестроить самооценку, «открыть подростку глаза на самого себя». Такие попытки могут привести к тяжелым последствиям, вплоть до нервного срыва; в лучшем случае они не дадут никакого результата.
Если вы решили каким-то образом воздействовать на самооценку вашего ребенка, например преодолеть аффект неадекватности, целесообразнее всего начать с какой-то одной, достаточно узкой задачи, в которой сын или дочь может добиться реального успеха, который можно было бы точно оценить. Эта задача должна, с одной стороны, быть достаточно значимой для подростка, а с другой, не находиться в центре аффекта. Так, если неудовлетворенные притязания подростка прежде всего связаны с общением со сверстниками, постарайтесь сформировать у него правильную самооценку прежде всего не здесь, но в учении или спорте — там, где он чувствует себя увереннее и где легче выработать у него правильное соотношение между притязаниями и возможностями. Задача в том, чтобы излишне самоуверенны» увидел границы своих возможностей, а неуверенный — поверил в свои силы. Впоследствии такой опыт может быть перенесен и на другие стороны жизнедеятельности, на самооценку в целом.
Чрезвычайно важно, чтобы у подростка был интерес к делу. Конфликтная самооценка никогда не возникает у людей, для которых интерес к делу важнее собственных успехов и неудач.
Но главное, что вы должны сделать, если хотите преодолеть развитие неправильных форм самооценки, — обратить внимание на собственное отношение к своему сыну, своей дочери, на то, как, в какой форме, за что вы хвалите или ругаете их.
Вспомните: у малыша вы скорее всего поддерживали явно завышенные, нереалистические представления о себе как о самом умном (самой красивой?), как о будущем космонавте (или знаменитой балерине?). И правильно делали! Такая завышенная самооценка была необходима для нормального развития личности. Но ведь вера в себя необходима и для подростка! А для этого он должен чувствовать, что в него верят близкие люди. Это не означает, конечно, что подростка надо за все хвалить и никогда не делать замечаний. Искусство воспитания состоит как раз в том, чтобы научить ребенка различать общую оценку его как личности — и эта оценка должна быть высока! — и частные оценки которые могут быть и похвальными, и суровыми, в зависимости от того, что есть на самом деле. Только тогда подросток сможет правильно относиться и к успеху, и к неудаче, и к порицанию, и к похвале, не теряя, оптимистической жизненной перспективы.