Восприятие разновременных планов Я
На фоне межгрупповых различий в восприятии себя и других заметно выступает общность, с которой воспринимаются отдельные элементы ролевого списка, и прежде всего —связанные со сферой Я. Так, несмотря на то что когнитивная сложность — конституирующая особенность учащихся группы Б, идеальное Я строится ими скорее общо, однопланово, даже тенденциозно (Хочу в равной мере преуспевать во всех отношениях), нежели многомерно, дифференцированно, избирательно (среднее значение по группе x8 = 85,7 совпадает с верхним критическим значением, за пределами которого начинается зона простоты восприятия) . Относительно простым оказывается представление и о будущем Я (х5 = 76, что совпадает со средним значением для всей выборки). Наиболее дифференцированно конструируется прошлое (x4=54,5).
Те же тенденции мы обнаруживаем и в группе А: идеальное Я строится здесь с высочайшей простотой (среднее по группе x6=116 является высоким даже на фоне других показателей когнитивной простоты), достаточно просто мыслится и будущее (x5 = 87), зато прошлое Я относительно дифференцированно (х4=76).
Характерно, что и в трупе Б, где параметр сложности — простоты не выражен, отчетливо выступают отмеченные выше тенденции: наиболее стереотипно строится представление об идеальном Я (х8 = 93,5), достаточно просто — о будущем (х5 = 82) и максимально дифференцированно — о Я-прошлом (х4 = 66,5).
Таким образом, указанная тенденция прослеживается устойчиво, хотя в каждой группе она выражается по-своему, в соответствии со сложностью — простотой как личностной переменной.
Повторно мы встречаемся с нею, когда приступаем к анализу кластера Я. Данный кластер объединяет тех лиц из ролевого списка, о которых можно сказать, что у них с испытуемым одна «группа крови». Характеризуя себя, старшеклассники по целому ряду черт отмечают у себя общность с этими людьми, а описывая их, узнают в них себя. Но прошлое, наличное и будущее Я нередко уподобляются разным людям и наполненность, «населенность» кластеров в этих случаях также может существенно не совпадать.
Так, старшеклассникам группы А присуща экспансивность, с которой они соотносят себя с другими: в рамках кластера Я-наличное каждый усматривает сходство с 7—9 лицами. Уровень его порой оказывается очень высоким (расстояние между фигурами ниже 3,5 и даже 2,7 — самого высокого из установленных порогов сходства). Без преувеличения можно сказать, что, говоря «я», испытуемые этой группы фактически подразумевают «мы».
Эта особенность в большей или меньшей степени распространяется на все временные аспекты Я, за исключением прошлого: данный кластер уже других (в среднем 3 человека).
В группе Б две особенности сразу же обращают на себя внимание, отличая ее от предыдущей: меньшие «населенность» кластеров, что прежде всего относится к наличному Я (средняя наполненность — около 3 человек), и степень общности, усматриваемой между собой и другими людьми (показатели расстояний между фигурами сосредоточиваются у верхней критической границы сходства: 5,7). Как видно, данные ребята более избирательны в отношениях с другими, чем их товарищи из группы А. Но это не мешает совпадениям. На фоне кластера Я-наличное кластер Я-прошлое еще более сужается (в среднем не превышая 1,6), а в некоторых случаях остается изолированным, тогда как Я-будущее выглядит густонаселенным (в среднем по группе 5 человек). То же относится и к кластеру Я-идеальное, который строится на основе идентификации с широким кругом значимых других.
Нам приходится повторяться, говоря о данных группы В. Хотя они отличаются большим разнообразием (показатели одних испытуемых сближают их с группой Б, других — с группой А), но над всей этой индивидуальной вариативностью вновь выступает то общее, что объединяет не только учащихся данной группы, но и выборку в целом. Кластеры Я-идеальное и Я-будущее выглядят праздничными: сюда «приглашены» многие, к сходству с кем стремятся и на кого надеются стать похожими наши испытуемые. А кластер Я-прошлое более чем в трети случаев остается изолированным. Его содержательная определенность проявляется лишь в большом числе антиподов, в ряду которых мы обнаруживаем практически все положительное окружение.
Здесь мы подходим к еще одной подробности, заслуживающей упоминания. Фигуры, с которыми в рамках каждого временного плана идентифицируются наибольшее число испытуемых, становятся как бы смысловым кодом этих разных Я. В этом смысле об отношении к прошлому красноречиво говорит то обстоятельство, что большинством школьников оно связывается с неудачливым человеком, хотя в то же время иногда уподобляется матери или счастливому лицу. Сказанное свидетельствует либо о критическом, либо об амбивалентном к нему отношении.
В целом от прошлого к будущему происходит сдвиг в ориентациях со сверстников, которым преимущественно уподобляется Я-прошлое, па взрослых, с которыми однолетки начинают делить свой приоритет, при построении Я-будущего и идеального. Лишь одна фигура — девочка (мальчик), которая (ый) нравится, — остается наиболее стабильным ориентиром в уподоблении себя другим (рис. 14).
Подводя итоги сказанному, можно сделать вывод, что типологические различия отчетливо выступают в том, насколько ассимилятивны испытуемые при восприятии себя (сравнивая себя с другими) и окружающих (сравнивая их с собой и друг с другом). В то время как «когнитивно сложные» учащиеся не склонны судить о себе по аналогии с другими (и наоборот) и проявляют значительную избирательность, идентифицируясь с окружающими, «когнитивно простые» обнаруживают ярко выраженную тенденцию к констатации именно своего сходства с другими, уподобляя себя широкому их кругу. Я-наличное в представлении этих ребят выступает коллективным «мы».
В некоторых случаях, однако, указанные различия стираются. Так, ретроспективно воспринимая себя в прошлом, все испытуемые демонстрируют общую тенденцию к меньшей ассимилятивности с другими, все становятся избирательны в уподоблении им себя. Прошлое идентифицируется не просто с существенно меньшим числом значимых лиц, но и лиц, не однотипных по своему ролевому назначению; к тому же оно мыслится в сопровождении большого количества антиподов, среди которых обнаруживается немало «положительных» фигур. В восприятии данного временного плана Я все учащиеся, таким образом, приобретают сходство с «когнитивно сложными» субъектами.
При построении Я-будущего (как и Я-идеального) вся выборка, напротив, сближается скорее с «когнитивно простыми» испытуемыми. И не только благодаря тому, что Я-будущее, за редкими исключениями, щедро идентифицируется с широким кругом значимых других, но и потому, что идентификации в перспективе начинают подчиняться общей, оценочной по характеру тенденции: буду только хорошим, все, что плохо, уйдет. В числе антиподов здесь, разумеется, только «отрицательные» лица.
Иначе говоря, если размышления о Я-прошлом критичны и отражают, как видно, реальный личный опыт испытуемых, то размышления о будущем лишены какой-либо конкретности и протекают в плане общих представлений, желаний, надежд.
Полученные данные позволяют внести некоторое уточнение в то содержание, которое предполагается понятием «чувство взрослости». Как видно, это чувство может проявляться в двух формах. На материале представлений о Я-будущем оно выступает, прежде всего, в смене общей ориентации со сверстников как значимых других, которым по преимуществу уподобляются Я-прошлое и Я-наличное, на взрослых, чьи характеристики, как видно, начинают определять ожидаемое направление собственных изменений. Правда, будущее представляется весьма туманным, не измеренным собственными возможностями. Здесь важно самое сознание: Я присоединяюсь к миру взрослых, становлюсь, как они.
Одновременно с этой установкой чувство взрослости проявляется в критическом отношении к Я-прошлому, над осмыслением которого идет настоящая работа, заставляющая в ретроспективе отвергать многие свои черты. Даже в том общем факте, что Я-прошлое с убедительной частотой уподобляется неудачливому человеку, видно неприятие прежнего Я- Детство, конечно, милое, приятное, легкое (вспомним, что оно нередко ассоциируется с матерью и счастливым человеком), но все-таки подавляющее большинство окружающих таковы, что оно становится их антиподом, и многие черты этого детского Я переживаются теперь субъектом как нежелательные для него.
Особенно интересны случаи, когда с одним и тем же человеком (например, с матерью или симпатией противоположного пола) усматривается общность как прошлого, так и будущего Я. Что остается прошлому, а что забирается с собой в будущее и в каком новом контексте взятое с собой начинает там выступать — к этому, собственно, и сводится то самостроительство, которое лежит в основе поиска собственной идентичности. Дальнейший анализ позволит нам понять, как оно приходит каждому из наших испытуемых.