Индивидуальные варианты процесса самоопределения
Случаи, анализ которых последует ниже, относятся к V и VI паттернам ценностно-временной структуры Я. Отбирая их, мы руководствовались тем, что по ходу предшествующего изложения данные паттерны остались непредставленными.
Петр Е. (группа Б, паттерн V). В отличие от всех фигур ролевого списка, воспринимаемых с тонкими различиями, две — собственное будущее и Я-идеальное — строятся недифференцированно и в высокой степени соответствия друг другу.
В системе тех представлений, из которых исходит Петя, оценивая себя и окружающих, наиболее значим ряд качеств, связанных с общением: простота общения, контактность, приятие со стороны окружающих, этичность и т. п. Столь же существенна для него и категория «интеллигентность», куда входят высокий уровень познания, опыт, умение разбираться в жизни. И третья группа — качества, отражающие деловой потенциал личности: сила воли, работоспособность, целеустремленность. Система конструктов тонко дифференцирована, сфера общения, например, к которой приковано внимание Пети, изобилует множеством смысловых оттенков (в дополнение к перечисленному выше еще и такие качества: ненавязчивость; мягкость, суждений; не давит своим авторитетом), однако связи между конструктами очень слабые, рыхлые.
Самооценка Пети низкая. Об этом свидетельствует многое: Я-наличное и Я-идеалыюе не соответствуют друг другу (расстояние — 9,1). Первое из них не только изолировано, но и мыслится в терминах отличия от значимых других, среди которых—i лучший друг, счастливый сверстник (отличие, вероятно, тем болезненнее, что оно касается не взрослых, а сверстников). Наконец, Я-наличное воспринимается в его неоторванности от прошлого, которое вызывает еще большее отрицание (в пользу этого говорят разрыв Я-прошлого с Я-идеальным — расстояние—10,4, а также уподобление прошлого неудачливому человеку). Лишь Я-будущее и Я-идеальное идентифицируются со многими лицами, и прежде всего с теми положительными взрослыми, которые представляют не самый близкий — семейный, а более далекий круг общения.
Особенно наглядно разобщенность образов Я во времени и утрата связей с окружением выступают на схеме, отражающей, как в представлении Пети структурируются различные фигуры на основе их взаимного подобия друг другу (рис. 15).
Рассмотрим, как юноша оценивает себя в ретроспективе и перспективе собственного развития по ряду наиболее существенных для него признаков. Парциальные самооценки, отнесенные к Я-прошлому (П), настоящему (Н), будущему (Б) и идеальному (И), соотносятся с тем, как, по представлению Пети, он выглядит в глазах окружающих (О). 
Как уже отмечалось выше, форма такого полярного противостояния настоящего и прошлого Я, с одной стороны, а будущего и идеального — с другой, расценивается нами как показатель инфантилизма. Человек еще в детстве; будущее, взрослость — это только надежды, не измеренные собственными возможностями, мечта, ничем в настоящем не обеспеченная, т. е. будущее, которое разве что может только случиться с человеком.
То, как, по мнению Петра, он выглядит в глазах других, лишь подтверждает низкую самооценку и неуверенность в себе. И как обратная сторона неуверенности — потребность подняться во мнении окружающих там, где для этого появляется малейший повод. Такой областью стала для него производственная практика: выбор Пети пал на женскую профессию (помощник воспитателя в детском саду), но, как единственный мужчина в группе старшеклассниц, он во всех отношениях выиграл: дети его любили, персонал детского сада ценил, а с одноклассницами нашелся общий язык.
Экстремальные оценки, к которым прибегает Петя, характеризуя себя, свидетельствуют одновременно о значимости выделенных черт и напряженности, с какой выносятся суждения: до настоящего профессионализма в общении с детьми, конечно, еще очень далеко, но хочется, чтобы все смотрели на него как на авторитет в этой области (ярко выраженная компенсация и в самой реальности, и в символическом плане).
Петя только еще нащупывает ту основную линию жизненных ценностей, которой станет следовать в жизни. Увидеть связь будущего с сегодняшними реальными задачами и делами ему пока не удается. Нереалистичность ожиданий в отношении себя, спроецированная в будущее, свидетельствует о недостаточной психологической зрелости юноши. Но Петя осознает, что инфантилен, видит свои слабости, хочет стать другим, и это уже много значит.
Остановимся еще на одном случае—Таня И. (группа Б, паттерн VI). Наиболее однопланово Таня строит свое Я-идеальное и — редкий случай — Я-прошлое (статистические «веса» — 84 и 79), наиболее дифференцированно— Я-настоящее и Я-будущее («веса» — 52 и 53). Тем не менее именно будущее, как это чаще всего и бывает, тесно сближено с идеалом, в то время как прошлое лишь относительно согласуется с ним (расстояния — 5 и 7,5). Что касается Я-наличного, то его отрыв от идеального более чем ощутим (расстояние — 9,4). Иначе говоря, Таня хорошо знает, чего она хочет и чего не хочет от будущего, смотрит в него со взвешенным оптимизмом, сожалеет о том лучшем, что ушло вместе с прошлым, и весьма критична к себе в настоящем. Переживание собственного регресса сравнительно с прошлым проявляется и в том, как воспринимается общность Я с другими: если прошлое уподобляется ряду положительных других, среди которых и сверстники, и взрослые, то Я-наличное оказывается совершенно изолированным. Всем тем, с кем Таня чувствовала себя связанной в прошлом, теперь она стала антиподом (среди них — мать, мальчик, который нравится, счастливый и уверенный в себе сверстники, приятный взрослый).
И Я-прошлому, и Я-наличному, как ни отличаются они друг от друга, в равной мере противопоставляется будущее. И хотя дистанция, которую предстоит пройти, велика, Таня верит, что в будущем она станет такой, какой ей хочется быть. Существенно, что будущее строится скорее по мужскому типу, чем по женскому: мать здесь мыслится во многом как антипод, а отец и мальчик, который нравится, — в качестве тех, с кем идентифицируется Таня. Еще одна важная подробность: переживаемую ломку девушка воспринимает как свое внутреннее дело, сокрытое от других, касающееся Только ее одной, т. е. Я-глазами других ближе всего к будущему, а значит, Таня не сомневается в уважительном к себе отношении со стороны окружающих.
Рассмотрим, в каких именно отношениях Таня наиболее остро переживает происшедшее с ней изменение, к какому склоняется выбору, в чем черпает устойчивость. Ориентирами среди других выступают мальчик, который нравится (9), и уверенный в себе сверстник (12).
Данные этого протокола служат как бы иллюстрацией к тому, что обычно говорится о психологии юношества: присущем этому возрасту переживании «открытия внутреннего мира», его неординарности, размышлениях над глобальными проблемами — служения человечеству, жизни и смерти… Вырабатываются нравственные ориентации, и процесс этот протекает не без трудностей. Концы с концами не всегда сходятся. Так, например, хочется служить человечеству, его прогрессу (как отец), не растворяться в мелочах, и услужении другим (как мать), быть «себялюбивой» (в значении «иметь силу Я») и в то же время оставаться душевной и искренней, как, например, любимая учительница, душевности которой, однако, сопутствует готовность к некоторым жертвам. Хочется быть целеустремленной, уверенной в себе, удачливой в делах, какой Таня, отчасти, видит себя в прошлом и рассчитывает снова стать в будущем (в этом она также ориентируется на мужчин, выступающих для нее в качестве эталона, — на отца и сверстников и мысленно противопоставляет себя матери), а вместо всего этого — боязнь жизни, недостаточная вера в себя… О напряженности процесса самоопределения свидетельствует не только экстремальность отдельных оценок, но и характерная для их общего рисунка форма зигзага, говорящая об утрате некогда прочно занимаемых позиций и надежде вновь утвердиться в них.
Хорошо видно, как прошлое и будущее пересекаются в настоящем. Конкретное прошлое, его характер участвуют в том, что предпочтение отдается одним ценностям и отклоняются другие. Проецируясь в будущее, эти ценности начинают выступать в функции «знаемых» мотивов, которые побуждают к действию, порождают неудовлетворенность собой, заставляют оценивать происшедшие негативные перемены как измену себе. На поверхность выступает некий провал в настоящем: изоляция Я, отсутствие общности с другими, антагонизмы… Но это только на поверхности. Настоящее не пусто. Таня всецело поглощена им, сфокусирована на нем. Прошлое и будущее здесь только фон, который прибавляет осмысленности текущей работе. Убеждаешься, что поиск идентичности и идентификация с другими — отнюдь не одно и то же и первое появляется там, где вторые перестают быть полезными.
Выше уже отмечалось, что самоопределение Тани во многом подчинено эталонам мужественности и сопровождается актуальными переживаниями своего несоответствия предпочитаемым образцам. При условии добровольности именно проблема половой идентичности могла бы стать предметом совместного обсуждения и работы с психологом.
Как мы видим, изучение паттернов транспективы, анализ их содержательных особенностей привели нас к вариантам самоопределения в старшем школьном возрасте, которые можно рассматривать и как варианты личностного развития (они же выступают и как его уровни) или варианты взросления.
Один из них условно назван нами продуктивным. Изученные индивидуальные данные позволяют, в свою очередь, подразделить его на два.
Первый подвариант отличается проекцией в Я-наличное различных содержательно-временных рядов — не только прошлого, но и заданного самому себе будущего, ценностным содержанием которого определяется направление совершаемых субъектом выборов, вносится смысл в решение тех дилемм, с которыми связана текущая перестройка Я. Учащиеся в процессе своего самоопределения ставят перед собой вопросы, которые приближают их к главным, «осевым» проблемам человеческого бытия. Мы застаем их в момент внутреннего выбора, перед необходимостью которого старшеклассники обращаются к тем надындивидуальным и вневозрастным духовным ценностям, которые принято называть «вечными». Это насыщает напряженной нравственной проблематикой самое становление Я во времени. Ввиду беспредельности нравственной природы данные ценности никогда не могут быть полностью достигнуты и потому, становясь мотивом развития, обеспечивают ему поистине бессрочную перспективу. В наиболее зрелых формах работа над своей нравственной перспективой осознается в ее социальной направленности. Принимается позиция взрослой ответственности — не за отдельные поступки, а за линию жизни в целом.
Второй подвариант также в известной мере продуктивен, ибо, осуществляя самоопределение, старшеклассники связывают его с целями самосовершенствования, саморазвития. Но в данном случае оно направляется ценностями, типичными для школьного возраста (всестороннее развитие, выбор профессии по призванию, эрудиция, общительность, физические сила — красота и т. п.). Цели внутренней перестройки системы отношений субъекта, обусловленной самоопределением, сводятся здесь к задаче не столько приблизить «дальнее», введя его в контекст Я-наличного, сколько преодолеть в себе детское прошлое, адаптироваться к тем требованиям, которые актуальны «здесь» и «теперь». Развитие устремляется не по вертикали, а по горизонтали. Будущее в данном случае выступает как пролонгированное настоящее. Два этих вида продуктивного варианта взросления мы назвали «ценностным» и «адаптивным».
Следующий вариант развития— сглаженный, непротиворечивый, условно гармоничный. В содержательном плане конструкты субъекта могут свидетельствовать о его психологической зрелости или, точнее, о предпосылках такой зрелости, но друг с другом они находятся в отношениях жесткого баланса. Это статичное во времени Я, в нем пет собственно развития (если понимать под ним подъем к новому качеству Я через разрешение противоречий), хотя, конечно, какое-то эволюционное изменение (как движение вдоль времени жизни) и отмечается. Полученные нами данные позволяют считать, что субъективная гармония, установившаяся не в результате рефлексивной проработки интрапсихических проблем развития, а как бы до встречи с ними, в обход осознания их механизмов, обманчива, уязвима.
Еще один вариант в общих чертах можно квалифицировать как затрудненный. Как и первый, он также неоднороден по своим проявлениям.
Одна из них — кризисная. Мы застаем испытуемых в процессе болезненных переживаний, обусловленных переоценкой себя, всей системы своих внутренних отношений. Сопоставляемое с заданным самому себе будущим, а иногда и с оставшимся позади прошлым, Я-наличное навлекает на себя острое недовольство. Связи с окружающими мысленно разрываются. Очень важно, как при этом конструируется будущее, насколько оно реалистично, связано ли с задачами настоящего, имеет ли корни в прошлом, каковы его ценностные масштабы. Благоприятный исход кризиса можно прогнозировать в тех случаях, когда недовольство собой обусловлено несоответствием высоким заданным себе этическим ценностям, когда субъект работает над общей стратегией продуктивного поведения и когда напряженность переживаний, наряду с аффектом, включает в себя еще и мобилизационный, мотивирующий момент, необходимый для того, чтобы преодолеть «отход» от себя, прийти к самому себе — не прежнему, а качественно новому. Все позитивные черты Я-прошлого выступают в таких случаях в ином гештальте внутренних условий, изменившихся целостным, т. е. системным, образом.
Объективно к затрудненному варианту личностного развития в старшем школьном возрасте относятся и разнообразные виды психологической инфантильности. Мы имеем здесь дело с инерцией прошлого, детского Я.
Гармонический инфантилизм выступает как принятие себя в незрелости затянувшегося детства. Испытуемые оперируют конструктами, которые обычно используются детьми или младшими подростками. Окружающие воспринимаются субъектом либо только с внешней стороны (о существовании внутреннего мира молодой человек как бы даже не подозревает или, во всяком случае, не стремится в него проникнуть), либо под углом зрения центрированности на себе.
Запомнился один случай, когда взросление не состоялось, | оказавшись «спутанным» дважды. Не сформировалось адекватное половое самосознание, поскольку старшеклассник в развитии ориентировался на мать как на образец и идентифицировался с женским образом жизни и поведением, что заглушило в нем ростки мужественности. Но и формирование по фемининному типу не принесло зрелых плодов: не привело к тонкости, духовности, эмпатии и т. п., а свелось сугубо к навыкам и привычкам «домашнего» функционирования.
В иных случаях застревание в эпохе детства остро переживается, вызывая неудовлетворенность собой, и осознается как собственная несостоятельность, отличие от других. Но инфантильность проявляется в том, что человек не находит в себе средств, позволяющих наверстать упущенное, отступает перед сложностями продуктивного поведения, завышает масштабы негативных последствий возможных неудач, испытывает страх и нерешительность перед выполнением конкретных тактических задач и лишь символически компенсирует свою несостоятельность, строя «фантазийное» будущее, в котором все приходит и сбывается само собой.
Наконец, к затрудненному типу взросления можно отнести и случаи, где спутанной оказывается половая идентичность юношей и девушек. Выше мы приводили пример, когда личность старшеклассника сформировалась по фемининному типу. Но не менее редки случаи, когда девушки входят во взрослую культуру, формируя себя по традиционно мужскому типу (сильная личность), подавляя в себе исконно женские черты или переживая конфликт между тем и другим. Затрудненному типу личностного развития противостоит не сглаженный, бесконфликтный, а продуктивный.
Для каждого конкретного школьника характерны своя сугубо индивидуальная картина вхождения во взрослость и самоопределение на ее пороге. И, как мы видим, картина эта в конечном счете определяется не соотношениями Я-прошлого, настоящего и будущего (это лишь исследовательский прием, в лучшем случае — одна из функций психического развития в старшем школьном возрасте), а личностью, этим основным «действующим лицом», которое, по выражению Л. С. Выготского, вступает в «драму развития» в переходном возрасте и само определяет свой путь во времени жизни и среди значимых других. И всегда может изменить его так, что каждый последующий шаг окажется в ином соотношении с предыдущим, чем тот с предшествующим ему.