Смеяться, право, не грешно

А. П. Егидес, врач-психотерапевт, кандидат психологических наук

Смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно. И мы смеемся. К тому же положительные эмоции, которые вызывают смех, действуют оздоравливающе на психику. Заразительный смех — это и физкультура. Веселое общение сближает людей. Честности ради скажем, что в общем и целом в каждом человеке можно найти черты, достойные смеха. Есть над чем посмеяться и в самом себе, но часто ли мы смеемся сами над собой? Да нет, как-то все больше друг над другом или над отсутствующими.

Вот какой-нибудь остряк потешается над недотепой… Его шутки плоски, но мы смеемся, не задумываясь ни на секунду над тем, каково недотепе. А что нам-то, это не над нами. А если уж самому пришла в голову острота, тут для красного словца не пожалеешь и отца. Не подозреваем, что это моральная смерть наша, потому что большего огорчения человеку, чем осмеяние, ничто доставить не может.

Здесь, как говорил Ф. М. Достоевский, нота бене. Мы задавали в разных аудиториях довольно каверзный вопрос. Каверзный, потому что признаться в отсутствии чувства юмора никто не хочет. Мы спрашивали вот что: «Положа руку на сердце, ответьте: когда над вами смеются и когда шутка явно дружеская, доброжелательная, вам скорее приятно или скорее неприятно?» И мало кто слукавил и сказал, что скорее приятно. Да, скорее неприятно или просто неприятно. И человек переживает, старается растворить осадок, даже когда юмор явно дружеский. А когда человек боится, что подумают, что он без чувства юмора, и делает вид, что ему хорошо, когда над ним смеются, то всем ведь видно, что это только вид. Вспомним, как в фильме «Чучело» героиня впервые появилась в классе. Она выстояла под градом насмешек, но чего ей это стоило!

Итак, неприятно. Но почему? 3. Фрейд, глубоко разбиравшийся в человеческих бессознательных мотивациях, расценивал юмор как символическое уничтожение врага. Уничтожение — это цель непрерывной и яростной агрессии. А тут символическое, прикрытое, замаскированное, но уничтожение. Возьмем другие агрессивные проявления: безапелляционность обвинения, авторитарность… отрицательную оценку человека в целом или отдельных его качеств (интеллекта, эрудиции, вкуса). Все это малоприятные вещи, но это еще не уничтожение, а вот юмор — уничтожение. 3. Фрейд, как никогда, прав. Ведь лучше СКВОЗЬ землю провалиться, чем подвергнуться осмеянию. Вспомним, что, для того чтобы спровоцировать дуэль, писали эпиграммы. Перед тем как вступить в военные действия, рисуют карикатуры. А вспомним знаменитое письмо запорожцев турецкому султану: «Що ты за лыцарь, якщо не вмiешь голою … iжа вбити?!» Попробуй после этого не выставь против этих «юмористов» лучшую часть своего войска. Ведь дело идет о твоей султанской чести. А когда высмеивают, в голове мутится, кровь к ней приливает, а иногда потом и чья-то кровь проливается.

Ну, то запорожцы, гусары, рыцари. А как в простом нашем родном и неромантическом быту: в семье, среди друзей? В.А. Сухомлинский в книге «Мудрая власть коллектива» описывает такой случай: малыш-первоклассник рассыпал пирожки — над ним все засмеялись. А он потерял сознание, упал в обморок. Это серьезная дезинтеграция сознания. Мы, взрослые, в обморок не падаем, когда нас высмеивают, но сознание тоже дезинтегрируется, пусть и не в такой степени. Мысли путаются, одна перепрыгивает через другую, идет судорожный поиск достойного ответа, а когда ответа нет, то ничего, кроме междометий, мы не произносим. И не только сознание расстраивается; в организме разыгрывается вегетативная буря: язык сохнет, прилипает к нёбу, едва ворочается во рту. Человек краснеет или бледнеет, покрывается липким потом. Все это приводит к снижению самооценки: он может меня высмеять, а я его — нет. Тягучая обида, ненависть, жажда мести.

Некоторые люди, ставшие мишенью насмешек, становятся подавленными, не могут нормально работать, чувствуют себя неполноценными. Из-за постоянного страха быть осмеянным такой человек старается стушеваться, меньше появляется на людях… Негуманно это все. Не кропите душевных ран соленым юмором, в ответ получите кислую мину.

Очень плохо человеку, над которым смеются, но можно сделать, чтобы ему было еще хуже. Потребовать: пусть он смеется вместе с вами над собой. А если не засмеется, сказать, что у него нет чувства юмора. А если не засмеется и после этого, да еще, не дай бог, будет обижаться, а того и гляди, огрызаться, то можно сказать, что, мол, если чувства юмора нет, то это надолго.

Но юмор не только символическое уничтожение врага, это и возвышение себя. Ведь это ты смешной, а я остроумный, я умный и острый. Важно уточнить: юмор — это самовозвышение за счет унижения другого. Но вот в чем парадокс. Человек хочет возвыситься, снискать уважение и переполниться самоуважением, и по позиции превосходства в плане юморотворчества это состоялось. Однако в силу того, что он самоутверждается за счет других, он должен понять, что в нравственном плане он стоит низко, оценка окружающими его людьми при ближайшем рассмотрении должна быть низкой, а вслед за этим, если он будет не остроумным, а просто умным, он должен прийти к снижению и своей самооценки как человека, ибо только слабоумный не поймет этих простых рассуждений, после того как ему хотя бы объяснят это. И вот вам: исчезает основание для самоуважения личности в целом.

«Но, — скажут мне, — вы путаете юмор и сатиру. Это сатира — разрушительное осмеяние с позиций превосходства. А юмор — это смех над человеком с сопереживанием и сочувствием ему. Так по крайней мере написано в энциклопедическом словаре». Это верно, написано.

Но те, кто смеется над человеком сатирически, а не юмористически, сами все равно называют это юмором. А тот, на кого направлен даже самый мягкий юмор, скорее, как уже отметили, испытывает дискомфорт. Так что академическое разделение на юмор и сатиру не очень-то разделяют сами люди. Скажем лучше так: сатира — это ужесточенный юмор, а юмор — смягченная сатира. А может быть, и так: сатира — это юмор, направленный на человека, а юмор, направленный пи на кого, — это не сатира. Для нас важна, впрочем, не логическая чистота определений, а психологическая суть.

Как реагируют люди на юмор? Юмором же, т. е. скрытой агрессией. Высмеивают в ответ. Ну а если ты неталантлив в области юмора и не владеешь внушительными неюмористическими «аргументами» (дать в морду, не дать заработать), то обида и открытая агрессия обнаруживают твою слабость. Можно расплакаться и вызвать унизительную жалость к себе, можно оскорбить и вызвать на себя дополнительный щедрый каскад юмористических оплеух. «Нет уж…» — и как только вы сказали себе это, услужливое бессознательное предлагает вам взять на себя роль шута, чтобы хоть чуть-чуть унять омерзительное чувство беззащитности. Это срабатывает поверхностная психическая защита. Вот я сам смеюсь вместе с вами над собой, у меня есть чувство юмора. И человек начинает ёрничать.

А и на самом деле, действительно ли человек, который не смеется над собой, когда над ним смеются другие, лишен чувства юмора? Или, скорее, он именно слишком чувствителен к юмору? Значит, не в чувстве юмора здесь дело, а в защищенности или беззащитности. Ведь этот беззащитный человек радуется остротам, направленным не на него, его веселят анекдоты, он ходит на кинокомедии. Значит, он чувствует юмор. Другой вопрос, что он сам не силен, может быть, в юморотворчестве.

Впрочем, мы взяли случай, когда один острит над другим, а этот другой в юморотворчестве не мастер, остальные же «подсмеиваются», усугубляя ситуацию. Они не загадывают вперед, не предполагают, что в другой раз и они сами могут попасться на зуб юмористу. Но случается и другая ситуация. Ведь вполне можно наткнуться и вовсе не на жертву. Насмешка может обернуться бумерангом. Такой юмористическо-сатирический бой, такое соревнование «профессионалов», может быть, кому-то и доставит удовольствие при взгляде со стороны, но сами эти люди вряд ли будут думать о творчестве за пределами их юмористической схватки или о благодеяниях по отношению к другим людям. Скорее, будут начеку, будут ждать очередного укуса и думать о том, как бы увернуться и стегануть побольнее противника. Ну а если человек агрессивный, но не силен в юморотворчестве, то это потенциальный враг. Он проглотит пилюлю, сделает вид, что не обиделся, но ножку потом подставит. И между прочим, его понять можно. Так что микроклимат в такой микрогруппе отнюдь не комфортный.

Уговоримся, может быть, так. Если мы имеем дело с человеком, который, допустим, занимает место и не занимается делом, или с человеком, который не наживает, а наживается, то, испробовав другие, более мягкие, меры воздействия, можно и нужно перейти на юмор и даже откровенную сатиру. А потом и на открытый, но в то же время управляемый конфликт. Например, однажды мы с друзьями, взяв такси на достаточно большое расстояние, потребовали сдачу.

— Что-то я не понимаю юмора, — сказал таксист, намекая на то, что если уж вы едете в такси, да еще на большое расстояние, то требовать сдачу — это смешно… Нашим ответом было:

— Если чувства юмора нет, то это навсегда. После этого водитель заявил, что у него нет мелочи, а мы объявили ему, что тогда ему придется расстаться с более крупными деньгами, с премиальными, так как о том, что у него нет положенных 2 рублей мелочью, мы поведаем в руководящие и контролирующие инстанции. Сдача у него нашлась. А один из нас сообщил ему:

— Понимаете, я на машину коплю, но не вам, а себе.

Итак, юмор и сатира нужны в ситуации социальной несправедливости. Понятно, что смеховая культура важна и в деле перестройки нашего сознания в духе НОВОГО мышления. Поэтому нам не обойтись без платоновского «Чевенгура» и искандеровского «Сандро из Чегема». Сатирическое самовосприятие народа — необходимая часть всей духовной его культуры. Ну а если говорить просто об общении людей, то здесь целесообразен юмор безоотносительный, не направленный ни на кого из присутствующих, шутка, как подброшенная вверх. Тогда будет весело всем и не будет грустно никому. «Смеяться нужно вместе с человеком, а не над человеком» — так сформулировали свой гуманный призыв чешские психологи Конечный и Боухал. Это может быть и веселый анекдот, и смешной случай, произошедший с кем-либо не из «нас». Они не затронут никого, но повеселят. Такой активный самоюмор, юмор-самокритика — это нечто иное, чем когда человек берет на себя роль всегдашнего шута, смирившись с тем, что над ним постоянно насмехаются другие. Вообще, как высказался один профессиональный сатирик, если есть желание пошутить, но нет объекта, подойдите к зеркалу, и если вы самокритичны, то сразу появится повод для шутки. Можно практиковать и совместный адрес: мы смешные, т. е. обязательно «и я», а не только ты. Юмор «на себя» и «на нас» — хорошее средство разрядить конфликтную атмосферу.

«Но что же, — спросит углубленно-придирчивый (по-хорошему) человек, — так-таки никогда в среде близких людей и нельзя направить юмор на другого? Ну, так слишком скучно же будет жить». Что ж, возможна ситуация, при которой можно направлять юмор на партнера по общению. Если это малая неформальная группа. Если она закрытая, т. е. в ней сейчас нет никого, кроме тех, кто в эту группу добровольно и с согласия всех членов группы входит. Если все члены группы равны по возрасту, по статусу, по интеллекту, а главное, по способностям к юморотворчеству и при этом каждый знает об этом равенстве. Тогда пожалуйста. Тогда это будет юмористическая игра, наподобие шахматной, в которой, если кто-нибудь проиграл сейчас, выиграет в следующем туре. Я как бы отождествляю себя с каждым членом группы, и каждый из них идентифицирует себя со мной. Они мое второе «Я», alter ego. В таком случае это как бы юмор, направленный на себя самого, только через своих близких. Так сказать, расширенное юмористическое самовосприятие. Такое может мыслиться, например, в ситуации, когда «физики шутят»: Нильс Бор, Тамм, Ландау. Но если бы Ландау направил острие своего юмора ни с того ни с сего на своего аспиранта, он, с наших позиций, был бы неправ.

Все это относится и к семье. Семья — это союз близких по крови людей, живущих вместе под одной крышей. Но насколько уместен здесь юмор, направленный друг на друга?

Прежде всего, жена и муж равны по возрасту и, наверное, по интеллектуальному развитию. Но равны ли по статусу? Пусть муж уже преуспел на работе, стал специалистом и даже имеет в подчинении несколько сотрудников. Зато дома она распоряжается всем и всеми. Выдает ему деньги, которые он ей отдает. Поручает ему работу. Спрашивает с него. Наказывает: вдруг вместо воркования — ворчание или, чего доброго, молчание. Жена в молодом возрасте в семье занимает ведущее положение. Она хозяйка. Ну а он дома ведомый. Некомпетентен почти во всех домашних работах. Все это — поводы для насмешек. А как с юморотворчеством? А вот как. В целом по психотехнике общения мужчины отстают в развитии от женщин. Так же, как хуже они разбираются в людях и отношениях.

Если 14-летние девочки бойко щебечут, то их ровесник в разговоре употребляет больше междометия и слова-паразиты, причем если не хватает цензурных, то и нецензурные идут в ход, чтобы заполнить паузу, нужную для обдумывания подходящего, имеющего смысл слова.

Муж догоняет жену в развитии речи не сразу, и за это время у них устанавливается иерархия: он высмеиваемый — она высмеивает. Теперь следующая координата отношений: родители — ребенок. Кто высмеивает, а кто высмеиваемый? Наши опросы показали, что чаще юмор направлен на ребенка со стороны родителей, и это понятно. Родители ведь часто чем-то недовольны в его поведении, а лучший способ воздействия, с их точки зрения, — именно юмор. Это же не физическое наказание, против которого так восстает современная педагогика, а мягкий способ влияния, доброжелательный, воспитывающий у ребенка «чувство юмора». И вот появляются патентованные остроты типа: у тебя в ушах чернозем, можно сеять. Но и поле для творчества большое: тебе надо ехать в Нечерноземье — урожай повышать… Один папа сказал сыну, у которого на лбу выступил подростковый прыщик: «Ну, теперь тебе можно спокойно в потемках ходить — во лбу звезда горит». В фильме «Сережа» по В. Пановой дядя угощает малыша пустым фантиком и смеется. Не обнаружив конфеты, Сережа искренне удивляется: «Дядя Петя, ты дурак?» И не подозревают родители, что юмор их — черный. Уж лучше ребенок перенесет физическую боль, чем унижение. Он, конечно, менее поднаторел в юморотворчестве, тоже все заимствованное: не мерцай… но ведь не направишь это на родителей. Только позже, в подростковом возрасте, в процессе борьбы за независимость подростки начинают позволять себе это. И родители очень обижаются.

Родители начинают получать то, что они хотели, уже от крохи: «Папа, от мамы у меня голова уже не болит, она болит у меня от тебя». Одна девочка, когда ей мама в сердцах сказала: «Ну на кого ты похожа!» — ответила простосердечно «На папу и на маму». Что ж, очень соответствует реальности. А как обстоит дело в ситуации «ребенок — ребенок»? Тут, понятно, старший на младшего катит юмористическую бочку. И есть с кого брать пример. Родители-то тоже его, младшего, высмеивают.

Если бабушки-дедушки в силе, то у них положение родителей, но, стоит им стать глубокими пенсионерами, плюс склероз, плюс немощность, плюс старческое брюзжание, и вот они становятся объектом юмора уже и со стороны подросших деток.

В зоопсихологии есть закон, называемый порядком клевания. Например, в стае птиц устанавливается иерархия. Есть альфа — это особь, которая может клевать всех. Беты клюют всех, кроме альф, гаммы не могут клевать альф и бет, но могут клевать дельт, ну и так далее по алфавиту. Омегу клюют все и заклевывают насмерть. Не правда ли, то, о чем мы рассказали ранее, похоже на этот жестокий закон? Слабейшего не только в юморотворчестве, но и в других социально-психологических смыслах заклевывают насмешками. А в семье нет полного равенства, как в ситуации «физики шутят».

Итак, в семье «юмор на партнера» может быть опасной забавой. Уж лучше с юмором здесь быть обходительнее, как, впрочем, и в других микрогруппах. Если шутка, которая вертится на языке, может хоть чем-то задеть и если она не крайнее средство справедливого воздействия, а так себе шутка и всё, то лучше пусть она будет утешением для собственного самолюбия. Но вот решить, заденет шутка человека или нет, — для этого нужна душевная тонкость, знание психологии людей, принадлежащих к разным психотипам, нужно понимать состояние, уметь быстро сгладить нежелательный эффект…

Если вы чувствуете в себе такие возможности, веселитесь вместе. Но много раз проверьте, действительно ли так хорошо в вас развита эта, как выражаются психологи, социально-перцептивная чувствительность, т. е. восприятие другого человека, оценка его восприимчивости к вашей шутке. А если нет такой уверенности, то совет все-таки такой: не направлять юмор на человека, как никогда не направлять на человека даже игрушечного оружия. Ну а можно ли эффективно защищаться от унижающего юмора? Вопрос непраздный для многих людей. Можно. И нужно. Но это непросто, и, если природные способности здесь меньше, чем у других, имеет смысл специально заняться этим, прибегнув к помощи психологов. Способов такого обучения может быть разработано много. Вот и мы в клубе общения «Маленький принц» и в его продолжении — хозрасчетном творческом объединении «Успех» в течение ряда лет проводим такое обучение.

Приняв те нравственные позиции в отношении юмора, которые мы обсудили только что, участники группы сначала обсуждают, что в каждом из них есть такого, что могло бы подвергнуться осмеянию. Затем пробуем разобраться, стоит или не стоит это устранять в себе. Скажем, такая вещь, как очки, которые, по мнению малокультурных людей, смешны, но не отказываться же из-за этого от них. А вот мужчины, прикрывающие лысину отросшими у висков волосами, могут подвергнуться насмешкам, в то время как просто лысина мало у кого вызывает даже улыбку — дело привычное. После разговора кое-кто отказывается от такого «естественного» парика. А может быть, надо изменить интонации, замедлить темп речи — это тоже поддается тренировке. Или изменить что-то в одежде, подобрать более правильно косметику. А то, может быть, скорректировать что-то во взглядах на жизнь и перестать раздражаться по каким-либо поводам. Короче, не надо быть смешным.

Но вот мы поняли, что нет иного пути, кроме как обоснованно защититься от необоснованного юмора, который с большой вероятностью может быть обращен именно на этот неизбежный недостаток. Группа садится в круг, и планомерно каждый по кругу становится объектом юмора всей группы. Договариваемся не щадить никого. Но ведь каждого поочередно высмеивают, и каждый имеет право нападать.

В игру включаются смелые. Но и им трудно. Прежде всего, человек должен привыкнуть выстаивать под градом насмешек, не прятать глаз, вести себя достойно. Голос негромкий, ритм речи размеренный. И попытаться отбиться. Если не удается это сделать самому, то за тебя отбивается группа. Группа нападает, группа и отбивается. Юмор движется по часовой стрелке, каждый по нескольку раз оказывается под огнем. Такой своеобразный юмористический синхрофазотрон, где «частицы юмора» разгоняются и начинают светиться. Сначала ответы чаще всего неинтересные, но потом становятся интереснее. Прежде всего, даже если человек не может сам придумать ничего для себя, то группа набирает для него отбивки на типичные для него нападки, и ему становится легче жить, так как у него есть заготовка. Но любопытно, что при многократном прохождении юмористической стрелы через человека у него появляется вдохновение и его экспромты становятся все более качественными.

Отбивки должны восстанавливать достоинство и быть соразмерными силе юмористической агрессии партнера. Допустим, можно сказать мягко и без попытки юморотворчества простое: «Ну почему вы так со мной?..» А можно, чтобы ответ был юмористическим. Причем, для сохранения мира, сперва с уходом от сражения:

— Я не дворянин, в дуэлях не участвую…

— Отлично, выстрел за мной, но, может быть, лучше вообще разоружиться…

Можно ответить на том же уровне юмористической агрессии. У нас была девушка с прелестным именем Клара (если с латыни, «ясная», «чистая», «светлая»). Но «каждый дурак», который с ней знакомился, тут же спрашивал ее… О чем? Совершенно верно, о кораллах, о Карле, о кларнете… Кто как мог. Она себя уже и Ларой называла, и Клавой. Но нет, это та ситуация, когда надо помнить имя свое, не расставаться с ним и достойно ответить. Группа нашла ей отбивку. Когда теперь ей говорили о кораллах, она спрашивала: «Ну почему вы со мной так не по-колпаковски!» После такого ответа всегда следовала улыбка и не было никакой напряженности. А тот, кто неуклюже острил насчет кораллов, смекал, что и в следующий раз ответят, но вдруг похлеще, и уже не задирался.

А ведь иногда надо и похлеще. У девушки с более привычным именем Таня был молодой, талантливый и нахальный руководитель. Физик, только что окончивший Московский физико-технический институт. Физики же, как известно, шутят. Шутил и он. Постоянно. Люди же опасались его шуток, а Таня так до дрожи в руках. И вот, подавая однажды ему на подпись бумагу, она услышала: «Танечка, деточка, вы дрожите от страсти ко мне или от страха передо мной?» Шутка стала варьироваться по обстоятельствам, и Таня собиралась было уже менять работу. Пришла же в клуб в сущности для того, чтобы именно найти форму защиты. Группа нашла отбивку. И в следующий раз, когда он спросил, мол, от страха или от страсти, Таня так спокойно ему: «От омерзения». Больше на эту тему он не заговаривал. Но в связи с тем, что она прошла и другие темы курса «Психотехника общения», она не испортила с ним отношения, а существенно улучшила, причем не только свои, но и других сотрудников.

А вот юноша с не слишком, скажем так, прижатыми к голове ушами. Он хотел уже делать операцию, так как насмешки его одолели. Члены группы оказались не более безжалостными, чем доморощенные остряки, дали такие посылы:

— А уши у тебя оттопырены, для того чтобы летать?

— Да нет, скорее, чтобы хлопать ими!

— А ты их долго отращивал?

Эта «шутка» пришлась па пятый круг, когда жертва уже немного освоилась. Юноша нашелся сам:

— Что бы я делал без них, ведь надо же улавливать ваш тонкий юмор…

Но вернемся в семью. Как же сделать общение здесь веселым? Начнем с того, что атмосфера в семье должна быть теплой, справедливой и благородной. А юмор будет хорошим дополнением, но о веселом общении надо специально думать. Смешное нести в дом как подарок.

Где-то услышали действительно остроумный анекдот. Ну так запомните его специально, запишите и принесите. То же с иными смешными вещами. Я знал одну семью, где все смешное — и анекдоты, и экспромты — записывается, а потом такой сборник дается гостям вместо аперитива. Вот вам и антиалкогольное значение хорошей юмористической атмосферы. К чему пить, если и так весело. Сборник «Подари шутку» мы ведем и в «Маленьком принце», он всегда радует людей. Не стоит забывать и выдающихся юмористов и сатириков прошлого. Их произведения могут украсить и посиделки, и званый вечер. Зощенко, Драгунский, магнитофонные записи концертов Жванецкого и юмористических песен Высоцкого… Кладезь доброго, гуманного, слегка скептического, а не злодейско-мефистофельского юмора — романы и новеллы А. Франса, незаслуженно не замечаемого артистами. А тонкие, рассчитанные также на печальную улыбку анекдоты О. Уайльда («Вы любите гулять один, как и я, мы так похожи, давайте гулять вместе…»)!

Если смеховая культура зарождается в семье, ее можно пестовать. Кто-то нашел смешное, своя ли острота, рассказанная ли чья-то, выдержка ли… подхватите, процитируйте, перескажите еще кому-нибудь, вдохновляйте домашних на дальнейшее остроумие. И пусть смех будет естественным, искренним, веселым, заразительным, несдержанным, ненатянутым, ненатужным… Когда смешное будет жить в семье, то легче будут рождаться эксперименты… Кстати, тогда легче будет выстаивать вне семьи под зловредным юмором.

Юмор — хорошее подспорье в деле внутрисемейного разоружения. Вот вы опоздали на свидание с мужем из-за неисправности часов:

— Ну не серчай, ты же знаешь, с часами у меня всегда сложные взаимоотношения — то я их подвожу, то они меня подводят…

Такая смеховая культура в семье дает расцвести чувству юмора и у вашего ребенка. Но уж если вы захотите воспитывать у своего дитяти устойчивость к юмору, направленному на него, и будете его высмеивать, то стимулируйте его и к тому, чтобы он направлял юмор и на вас. Чтоб по справедливости. А окрик «Как с матерью разговариваешь!» в ответ на его юмористический укол придется заменить на горделивое «Вся в маму». И чтобы юморотворчество в ребенке расцветало, каждую находку его (а дети талантливее взрослых, они менее заштампованы) стоит одобрить улыбкой, смехом, цитированием. Когда моя дочка в 5-летнем возрасте сказала: «Ой, папа, послушай, как у меня в ухе звенит», я не стал ее разочаровывать объяснением, что этого я принципиально не могу услышать, что за чушь такая, а сыграл попытку послушать: «Ой, да, что-то в самом деле звенит», тогда она сама мне сказала, что пошутила. А потом, когда ей уже было девять: «Па, помоги, задачка нахальная попалась, не поддается решению», я сказал: «Может быть, ты сама собьешь с нее спесь!» Так удалось мобилизовать в данном случае ее силы для решения задачки. Но главное, что у ребенка при таком подходе укрепляется уверенность в собственных юморотворческих силах, его творчество принимается, он продолжает творить.

Хорошо бы, чтобы в детях развивалось смысловое, а не буффонадное юморотворчество. Но когда ваш малыш произносит первую смешную фразу, прежде чем радоваться ей и смеяться, оцените, не направлена ли она против гуманности, а то через 12 лет из этого чертенка вырастет этакий Мефистофель, для которого высмеять весь мир будет сладостно. Но вы в этом мире к нему ведь будете ближе всех. Вот дитя рассмеялось, когда кто-то поскользнулся и упал. Действительно, неловкость кажется смешной. Но стоп. Однажды, увидев, как 5-летняя дочка рассмеялась над растянувшимся на льду двухлеткой, отец не стал наказывать ее и читать нотации, но он сразу сместил акценты: — Забавный малыш, как медвежонок, ему, наверное больно, хотя не заплакал, пойдем-ка поможем ему встать.

Девочка, в которой эта фраза пробудила уже материнское, поняла свою оплошность. — Правда, папочка, — сказала она после того, как оказала малышу первую помощь, — ведь он такой маленький, он имеет право быть неуклюжим, а вот я… Отец переключил ее, готовую расплакаться, на другие темы.