«Будь радостен!»

Э. М. Рутман, кандидат медицинских наук

Каждый, наверно, встречал в жизни людей, чей пример потом поддерживает в трудные минуты. Это люди, которые умеют противостоять ударам судьбы, не теряя любви к жизни. Несмотря на глубокие переживания, невосполнимые потери, они сохраняют бодрость, отзывчивость и доброжелательность, не героически-жертвенное стремление «служить другим», отчасти чтобы заглушить неудовлетворенность собственной жизнью (хотя и этому свойству — честь и хвала, но не о нем речь, не оно — наш маяк), а горячее живое соучастие одновременно с собственным интересом и вкусом к жизни. Нередко они помогают, как маяк, именно своим существованием, своим свечением, своим примером того, что можно, возможно пережить всё, что выпадет на твою долю, и полноценно жить дальше, что можно не падать духом от повседневных трудностей. Возле них можно согреться, «намагнититься» их силой жизни, устойчивостью и активностью — хорошим настроем жизни.

А вот другой полюс в этом ряду — те, для кого эта статья, — прежде всего хорошие люди, выполняющие добросовестно свой долг, хорошие работники, матери, отцы, вроде бы всегда изо всех сил старающиеся все делать правильно и постоянно недовольные ни собой, ни другими, ни жизнью. Мотивы недовольства могут быть разные: особая враждебность жизни именно к ним (всегда всё против меня, мне всегда не везет), чувство страха или вины, недовыполненного перед кем-то и чем-то долга, своей беспомощности или нежизнеспособности и т. п. А внутренний итог один — плохое настроение с оттенком раздражения против других или себя, чувство беспомощности, угнетенности. При этом внешние итоги жизни — успехи на работе, материальный достаток, творческие достижения могут быть по общим меркам высокими. Но они — увы! — оказываются именно внешними, так как не входят в органичное ощущение смысла и вкуса жизни. В чем же дело?

У многих людей, даже и без каких-то экстремальных внешних событий, просто по мере развития, сколько-то раз за жизнь происходит смена целей, установок, изменяются болевые точки. То, что вчера казалось самым-самым важным, завтра может предстать малозначимым, бессмысленным, а то и отталкивающим. Смена ценностей и представлений может перечеркнуть усилия многих часов, дней, лет. Всей жизни, наконец. Но даже и такие переоценки не трагичны, пока есть ощущение полноты самораскрытия в прожитой жизни, добровольности, радостности, самоотдачи тому, что в каждый период жизни казалось самым значимым: «Причудам дерзостно и смело я жизнью жертвовал всегда. Я проиграл, но не беда, не так ли, сердце, ты хотело?» Гораздо хуже, когда кажется, что в жизни не было выбора, была лишь череда необходимостей, постоянное избегание чего-то неприятного, преодоление временных трудностей на пути к завтрашней «настоящей» жизни, а жизнь вот уж и в прошлом, и вся прошла под давлением обстоятельств, а не по собственному выбору, тогда грустно даже, если и не было кризисов и переоценок.

«Лямка повседневности с ее очередью 11 месяцев работы и 4 недель отдыха… с болезнями детей… с вечным страхом за их жизнь, с вечной боязнью умереть прежде, чем они встанут на ноги…»

Этот отрывок из книги Анатолия Курчаткина приводит студентка МГУ М. Левина в своем интересном письме о героях писателя. «Так, — пишет она, — в опасениях и страхах, пригибаясь все время, как при артобстреле, — и живет курчаткинский герой, чтоб прийти в конце концов к выводу: «А если и не были особенно счастливы, так ведь это только в юности кажется, будто жизнь — для счастья?» И дальше: «Он рисует то, что видит и что видим все мы. И плохо совсем не это, а то, что задавленность, зависимость, несвободу герой Курчаткина считает вполне нормальным состоянием, она для него в порядке вещей. Он лишен чувства протеста… Страницы… книг… прямо-таки заполнены людьми либо заранее смирившимися, либо смиряющимися на наших глазах. Их жалко. Но и они жалки, несмотря на всю порядочность свою и добродетельность. И пробираются-то они по жизни на полусогнутных, иначе не умея и не желая. И не хочется быть подобным им».

А речь идет ведь о хороших людях, жизнь и поведение которых, по словам иных читателей, «вызывают не просто безоговорочное уважение, а заставляют буквально влюбиться». Но вот автор — Анатолий Курчаткин — говорит о своих героях, отвечая М. Левиной: «Он человек нравственный, да, значит, человек долга. Не пригибается он, неся в себе этот долг, а стоит во весь рост… А уж то, что хотелось, может быть, видеть их большего роста, — это другое дело. Они такого роста, какими их сделало Время…»

Итак, придавленность Временем, придавленность жизнью… Так ли она неизбежна? Нет ли в человеке не использованных еще сил для противостояния этому давлению обыденной жизни. Именно — обыденной жизни, ибо не экстремальные события «пригибают» многих людей, а заурядные, повседневные трудности, с которыми другие — рядом живущие — справляются, не теряя ощущения радости, не испытывая постоянной подавленности требованиями жизни. Может быть, пришла пора подумать, как распрямиться, пришло «время большего роста»? И нравственная стойкость, порядочность, чувство долга, забота о ближних, присущие героям Курчаткина, не обязательно должны сочетаться, как у них, с «задавленностью, зависимостью, несвободой». Может быть, несмотря на все ограничения (влияния среды, материальные трудности, условия жизни, здоровье, атмосфера детства и т. п.), выбор все-таки есть? Может быть, тоскливое ощущение придавленности жизнью, «вынужденности» ее, угнетенности — это результат отказа от выбора, что тоже есть выбор, часто неосознанный? Может быть, осознание той же самой жизни как жизни «по велению сердца» изменит самоощущение, распрямит, а понимание своей ошибки, своего отказа от выбора поможет смирению, т. е. принятию своей жизни как своей, а не вынужденной, а это уже залог если не радости, то какого-то просветления. И главное, может быть, осознание возможности и неизбежности выбора и ответственности за него уменьшит в будущем количество «задавленных, зависимых» людей, не уменьшая количества людей нравственных, но делая их сильнее, а их жизнь — радостнее. Нравственный поступок, совершенный потому, что «я не могу иначе поступить», имеет не тот вкус, что тот же поступок, совершенный оттого, что «я хочу так поступить».

Есть много определений человека. Каждое схватывает что-то существенное, ни одно не может быть окончательным и исчерпывающим. Среди них есть два, словно бы созданных для иллюстрации того, о чем идет речь. «Человек — это то, чем он не может не быть», — говорит С. Моэм. А Шолом-Алейхем кончает свою автобиографическую повесть «С ярмарки» словами: «Человек — это не то, что он есть, а то, чем он хочет стать». (Эта же идея, кстати сказать, — одна из основных идей гуманистической психологии — направления, ориентированного на помощь человеку в его самоактуализации, в максимально возможном раскрытии его способностей.) Известно, что люди всегда знают, чего они НЕ хотят, но гораздо труднее могут определить, чего бы им всерьез хотелось.

Для того, чтобы «быть тем, чем не можешь не быть», нужно меньше усилий, чем для того, чтобы становиться тем, чем хочешь стать. (Кстати, для того чтобы «стать тем, чем хочешь», приходится все время пересматривать, «чем не можешь быть». При этом ради того, чтобы «стать», найти в себе силы преодолеть «не могу» первой формулы.) Как известно, порядок нужно создавать, а беспорядок приходит сам. «Быть тем, чем не можешь не быть» приходит само собой, а целенаправленное становление требует больших усилий. Так, может быть, это относится и к настроению? Может быть, проблема прежде всего в первоначальном усилии выбора и выработке жизненной позиции — настройка себя (как инструмента для исполнения своей мелодии), которая породит и настроение? И даже если это будет печаль сопереживания горестям и бедам, сочувствия слабому, несчастному, беспомощному, острое чувство бренности, мгновенности жизни, то, несмотря на печаль, это будет хорошее настроение — свободно выбранное, оно будет выражением и воплощением неповторимой индивидуальности вашего Я. В нем обязательно будет и радость. Даже, как ни парадоксально это может показаться на первый взгляд, радость возможна и от своей способности и готовности остро и глубоко чувствовать боль потери, бренность и мимолетность жизни, невозвратимость мгновения. (Не удивляйтесь: от страха перед болью многие не могут чувствовать полноценно, «закрывают глаза» на то, о чем следовало бы глубоко задуматься, «убегают» от всего, что нарушает безмятежно-радостное существование, обрекая себя при этом на неизбежную поверхностность и чувств, и мыслей.) Удовлетворение доставит возможность помочь другому пережить юре, разделить это чувство с другим, неподготовленным, ощутившим его впервые в связи с утратой, помочь пережить потерю близких, крушение надежд, кризис старения. А собственная радость разве не может стать острее и глубже от привкуса одновременной печали, от осознания хрупкости радости?

Главное — осознание своей возможности выбора преобладающего настроения, своей свободы и ответственности. Неважно, каков будет выбор. Он может состоять как в принятии своего исходного мироощущения и условий жизни, так и в переделке себя и обстоятельств или сочетании того и другого. Разумеется, особенности раннего детства и условия жизни определяют очень много, но всегда на имеющемся поле возможностей остается возможным выбор направления, к которому хочешь стремиться. И когда этот выбор совершается — осознанно и свободно, — жизнь становится той, которую я хочу, а не той, которой я не могу иначе жить.

Как хорошо почувствовал это преимущество выбора поэт Борис Слуцкий. Его два стихотворения — как модели двух типов жизни. Попытка уйти от решения, пассивное ожидание:

Это — зал ожиданья. Счастья, страданья

здесь навалом, насыпом, слоями, рядами.

Влево, вправо — немедленно ступишь в рыданья,

потому что достаточно здесь нарыдали.

Впрочем, выбора, этой единственно подлинной человеческой роскоши, — выбора нет. А вот — мужество и достоинство выбора:

Сам решай. Никто не мешает,

И совета никто не дает.

Это так тебя возвышает,

Словно скрипка в тебе поет.

Никакой не играет роли,

Сколько будет беды и боли.

Ждет тебя покой ли, аврал,

Если сам решал, выбирал.

Выбор не обязательно стресс, но каждый стресс — это обязательно выбор между принятием «вызова» жизни и преодолением или страхом и «уходом». И от выбора уйти невозможно.

Не обходи необходимости,

Ведь все равно не обойти.

Поэтому мосты мости.

Тори пути.

Проламывайся, прорубайся

К тому, что впереди,

А обойти и не старайся,

Ведь все равно не обойти. —

пишет Борис Слуцкий. Так надо ли избегать любви, дружбы, доверия, участливости, душевной открытости?

Осуществить себя! Суметь продлиться!

Вот цель, что в путь нас гонит неотступно.

Не оглянуться, не остановиться…

Всякое взаимодействие с миром, любая сколько-нибудь самостоятельная, творческая активность содержит элементы риска, сопряжена с опасностью. Однако, постоянно избегая риска, мы рискуем потерять самих себя. Не осуществиться. Не быть.

В самой природе человека заложена активность, которая неуклонно побуждает к преодолению, к творческим поискам и выходу за пределы наличных возможностей — к новым горизонтам и дальше. «Я считаю, — пишет Виктор Франкл, сумевший организовать психотерапевтическую помощь отчаявшимся узникам гитлеровских концлагерей, — опасным заблуждением предположение, что в первую очередь человеку требуется равновесие, или, как это называется в биологии, гомеостазис. На самом деле человеку требуется не состояние равновесия, а скорее борьба за какую-то цель, достойную его. То, что ему необходимо, не есть просто снятие напряжения любыми способами, но есть обретение потенциального смысла, предназначения, которое обязательно будет осуществлено». А понимая это, нельзя не принять и тревогу, и напряжение как естественную часть жизни, связанную со свободой выбора — высшим даром человека — и ответственностью. Тревога и напряжение — спутники «вызова», который бросает существующей жизни каждое поколение, предполагая, что сумеет сделать ее лучше, пытаясь это сделать и принимая ответственность за выбираемые пути. Важно, однако, чтобы эта извечная тревога и озабоченность человека были созидающими, а не разрушительными. Избегать следует лишь разрушительной, невротической, болезнетворной тревоги. Некоторые ее источники очевидны: страх, ложная предубежденность, не проверяемая разумом, несоразмеренность притязаний, незрелость сознания, самообман, чрезмерная зависимость от успеха, оценок других, болезненная конкурентность и т. п. Преодоление их — в наших руках.

«Познай себя», — гласила надпись над входом в храм Дельфийского оракула. «Познай себя», — говорил Сократ. И мы повторяем эти слова как заклинание спустя более чем два тысячелетия. Но обретения человеческой мысли и науки позволяют добавить к этому «указателю» еще несколько. «Прими себя, полюби себя!» — ибо только любовь дает силы для положительных изменений, для преодоления и развития. Нелюбовь может лишь «использовать» человека, в том числе и самого себя: «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Полюбить себя — это принять все свои неудачи, и беды, и несовершенства (милосердие начинается с себя), поверить в свои возможности преодоления и развития, возможность достичь собственного одобрения и самоуважения. «Отчаяние немо, даже когда кричит, но приходит любовь, и все начинает казаться возможным». Любовь дает силы развить свою индивидуальную, неповторимую человеческую целостность, справляясь со своими слабостями. «Владей собой» — следующий шаг. И наконец — «будь собой»! И эта задача — «быть собой» — вбирает в себя все до нее названные, стягивая душевные СИЛЫ человека в точке выбора. Как говорит Эмиль Кроткий, «чтобы быть собой, надо кем-то быть». Выбирать свое бытие на том поле возможностей и ограничений, которое дано в каждый миг жизни, выбирать и осуществлять — вот та задача, которую постоянно надо решать и относительно которой само собой определится отношение к стрессам и найдутся силы для их конструктивного преодоления. Может быть, не ждать чуда, а попытаться творить его — чудо собственного преображения — самому?

«Так я и родился и явился сначала скромной моделью самого себя, для того, чтобы родиться снова более совершенным творением», — писал Микеланджело.

Жизнь преображается с того момента, когда такое решение — о преодолении «мешающих» обстоятельств, о движении к сознательно намеченной цели — принимается. Началом такого пути может быть сосредоточенность (на некоторое время, пока другие задачи непосильны) на себе — на своем настроении, отношении к жизни, здоровье и т. п. Вы начинаете с изменения той части не устраивающей вас действительности (а она вас не устраивает, иначе — откуда недовольство собой или жизнью, плохое настроение?), которая более всего подвластна именно вам и более всего значима для вас, — с себя.

Жизнь перестает быть тихой печалью или беспрерывным отчаянием в тайном ожидании чуда, вы обретаете свою жизнь, вы двигаетесь к намеченной цели.

Не может быть единого, общего для всех рецепта преодоления стрессов, как не может быть общего, данного извне, единого для всех ощущения смысла жизни. У каждого свой путь. Множество дорог к вершине начинаются у подножия горы. Лишь на вершине они сливаются, и всем открываются новые горизонты, новое видение, новое знание. Оно сохранится и при спуске в долину: «Раз увиденное не может обратиться в хаос никогда». Способы, пути Преодоления прессов связаны с общим пониманием, ощущением смысла жизни. Оно может быть разным. «Жизнь — бесконечное познанье, возьми свой посох и иди!» — писал М. Волошин в одном из стихотворений. Хорошо известны определения жизни как любви, как борьбы, как творчества, созидания ит. п. Возможна и позиция одного из героев Ричарда Баха (известного у нас по повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» и повести «Иллюзии»): «Я существую не для того, чтобы поразить мир. Я существую для того, чтобы прожить свою жизнь так, чтобы она сделала меня счастливым». Может быть, именно так и следует понимать известную фразу из повести В. Г. Короленко: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Смысл ее не в том, что человеку должно быть «на тарелочке» даровано счастье, а в том, что достижение этого состояния для человека возможно, как полеты для птицы. Задача — достичь. Определить себя, свою жизнь и стремиться к ее осуществлению в пределах возможного (а пределы были, есть и будут всегда) — вот начало преодоления, начало активного отношения к жизни. И поскольку человек немыслим как человек вне других людей, это принятие выбора, ответственности и активного отношения к своей жизни будет обязательно и активным участием, добровольным, а не пассивно-вынужденным, сердечным участием в общей жизни. Как гласит древняя мудрость: «Если я не за себя, то кто же за меня? Если я только за себя, то зачем я, и если не сейчас, то когда?»

Жизнь меняется, как только обретается ощущение смысла жизни, своего места в жизни. Каждый день обретает собственную ценность, не теряя связи с прошлым и будущим. Дни перестают оставаться позади, как ничем не связанные, мелькающие за окном поезда картинки или пейзажи, когда и жизни-то как бы нет, а лишь пережидание времени, ожидание прибытия к месту назначения. На этом пути — преодоления стрессов, обретения смысла — остается лишь пожелать «мужества изменить то, что изменить нельзя, и разума, чтобы можно изменить, смирения принять то, отличить одно от другого».